Татищев покраснел от удовольствия.

– Я с удовольствием, – ответил он.

– Стражинский наотрез отказался ехать в отпуск, а вы принимаете?

– Я с удовольствием, – повторил Татищев.

– А сумеете вы защищать нашу красавицу – новую линию?

– Она не нуждается в защите, – с несвойственной ему горячностью и уверенностью ответил Татищев.

– Очень рад, – ответил Кольцов. – Ваш ответ показывает убежденность, а когда человек убежден, он все сделает.

Татищев приехал в город за два дня до торгов.

Первым делом он явился к начальнику работ.

Его потребовали не в очередь.

В небольшом, скромно меблированном кабинете из угла в угол ходил лет пятидесяти главный инженер Елецкий, среднего роста, хорошо сложенный, с сохранившимися красивыми чертами лица.

Татищев вошел и поклонился.

– Здравствуйте, – медленно проговорил Елецкий, протягивая руку Татищеву. – Что скажете хорошенького?

– Вариант привез, – весело-почтительно ответил Татищев.

Легкая улыбка сбежала с лица Елецкого. На лбу появились складки, и он раздраженным голосом переспросил:

– Вариант? Опять вариант? Да так же нельзя, господа!

Татищев потупился и не нашелся ничего ответить.

Елецкий несколько секунд постоял, сердито махнул рукой и заходил по комнате.

Несколько минут тянулось тяжелое для Татищева молчание. Елецкий забыл о Татищеве и весь погрузился в свои мысли. Татищев слегка кашлянул.

– Извините, пожалуйста, – спохватился Елецкий. – Присядьте.

И он опять зашагал по комнате.

– И все эти варианты – прекрасная вещь, но все в свое время, – заговорил Елецкий успокоенным голосом. – Вы, господа, совершенно забыли о постройке, а мы два года уже делаем изыскания. Мне проходу нет в Петербурге, когда я наконец начну постройку, а я в ответ то и дело вижу все новые и новые варианты. «Последний?» – спрашивают. «Последний», – и через три месяца опять совершенно новая линия. Ведь наконец кончится тем, что нас всех прогонят, – остановился он перед Татищевым. Татищев смущенно ерзал на стуле.

– Когда же конец будет? – наступал на него между тем Елецкий. – Через три месяца вы мне опять привезете новый вариант; когда же мы строить будем, что же я скажу в Петербурге, когда только что приехал оттуда, дав чуть ли не честное слово, что изыскания окончены?

– Два года идут изыскания, а линии нет, – помолчав, продолжал Елецкий. – Варианты, варианты, без конца варианты.

– Живое дело, – робко заметил Татищев, – одно хорошо, другое лучше.

– Но ведь так же без конца может продолжаться, – вспыхнул Елецкий. – Где же конец? Наши изыскания сумасшедших денег стоят.

– Но каждый лишний рубль, истраченный на изыскания, дает тысячные сбережения в деле, – заметил Татищев.

– Так ведь это мы с вами знаем, а подите вы расскажите это в Петербурге, что вам ответят? Ответят, что дороже наших изысканий еще не было.

– Но экономия, – начал было Татищев.

– Да что вы все о своей экономии. Не говорите о вещах, о которых понятия не имеете. Я тридцать лет строю и знаю эту экономию на изысканиях. Дешево, хорошо, пока не начали строить, а чуть началось – и пошла потеха! Там неожиданно оказалась скала вместо глины, там плывун, там приходится вместо простого котлована кессон опускать, смотришь – вместо экономии перерасход. Знаю я эту экономию.

Елецкий зашагал опять по комнате.

– Теперь вы мне за два дня до торгов привозите новый вариант. Мы вот уже месяц сломя голову подготовляем данные, и что ж – теперь опять все сначала? Торги откладывать? Да попробуй я дать об этом телеграмму в Петербург, завтра же меня не будет и никого из вас.

Опять наступило молчание.

– Во всяком случае, и думать нечего рассматривать новый вариант до торгов, – заключил Елецкий, останавливаясь перед Татищевым. Последний поднялся и начал откланиваться.

– До свидания. После торгов я дам знать.

У Татищева вертелось в голове сказать Елецкому, с какой целью Кольцов торопился поспеть до торгов со своими вариантами, но он подумал, что это бесполезно и только вызовет новую бурю.

Татищев вышел в приемную с чувством школьника, хотя и получившего незаслуженную головомойку, но утешенного тем, что пострадал не за себя, а за Кольцова. Мысль, что на три дня он совершенно свободен, привела его в веселое настроение.

Через ряд комнат он направился в техническое отделение проведать товарищей.

В чертежной он столкнулся с начальником технического отделения, пожилым уже инженером, Иваном Осиповичем Залеским.

Залеский слыл за тонкого дипломата, но, в сущности, был добрый человек. Девиз его по службе был: «Моя хата с краю, ничего не знаю».

– Павел Михайлович, – радушно поздоровался Залеский с Татищевым. – Сколько лет, сколько зим… Что Кольцов?

– Ничего, вариант прислал, кланяется.

– Опять? – спросил Залеский и весело рассмеялся.

– Николай Павлович недоволен.