— Но почему не Каха или кто-нибудь еще из младших писцов? — нерешительно возразила я. — Почему я? Потому что у меня уже есть знания о целительстве?

Он вдруг рассмеялся.

— Тех знаний, что ты получила от матери, не хватит даже, чтобы наполнить крошечный горшочек с краской для век, — резко возразил он. — Я искал невинный, чистый в своей первозданной свежести ум. Рассудок, не отягощенный предубеждениями и не испорченный стриктурами традиционного образования. Ты великолепно подходишь для моих целей, Ту. Ты очень сообразительна. Ты честолюбива, иначе ты не вломилась бы ко мне на ладью той ночью в Асвате. Единственное, что ты получила до сих пор, — это самое примитивное начальное образование, со своим братом и потом более интенсивное с Кахой по тем направлениям, которые я сам для тебя определил.

— Так ты не видел моего лица в масле, до того как мы встретились, — медленно произнесла я. — Ты просто воспользовался случаем, чтобы провести еще один опыт.

Он развел руками и наклонился над столом так внезапно, что я испугалась. Его красные глаза сузились.

— Неправда! — яростно опроверг он меня. — Я не шарлатан. Больше ничего не скажу. Но если ты будешь работать со мной, могу обещать тебе будущее более славное, чем то, о чем ты когда-либо мечтала. — Он улыбнулся, и атмосфера в кабинете изменилась. Это твоя последняя возможность сказать прощай моему гостеприимству и отправиться домой. Дощечку ты, конечно, можешь забрать с собой. Думаю, навыки, которые ты приобрела, пригодятся тебе, когда ты будешь сидеть посреди своего селения и писать письма за плату. — Он не пытался скрыть сарказма.

— Ты говоришь о секретности, о тайнах, — сказала я. — А ты не боишься доверять такой молодой и неопытной, как я?

— Я никому не доверяю, — скучным голосом ответил он, — Не льсти себе на этот счет, Ту. Поверь, я не полагаюсь ни на твою честность, ни на верность, возможно присущие тебе. — Он снова выпрямился в кресле, потом встал. — Я возлагаю большие надежды на твои собственные сокровенные мечты. Ты знаешь, о чем я говорю, не правда ли? Кроме того, если твой язычок развяжется, я отрежу его и отправлю твоему отцу.

Он взмахнул рукой, давая мне знак встать, и я пошла за ним к двери у маленького столика. У меня не было сомнения, что он не шутит, и на мгновение я испугалась. В какое странное путешествие я отправляюсь? Куда приплывет мой корабль, если за рулевое весло возьмется Гуи?

В глубоком волнении я стояла рядом с Мастером и смотрела на замысловатый веревочный узел, завязанный на закрытой двери. Я вдыхала мускусный аромат его кожи, думая лишь о манящей и отталкивающей белизне его рук, о том, как бы мне хотелось к ним прикоснуться. Моя судьба была решена.

— Эти узлы я придумал сам, — пояснил он, методично работая над веревкой, — Они позволяют мне быть уверенным, что никто не войдет в эту комнату без моего ведома. Когда у меня разыгрывается воображение, я придумываю новые. Ночью я еще и опечатываю их, и выставляю стражу. Ты тоже должна изучить эти узлы, Ту. Или придумать собственные, чтобы я не мог распутать! — Он рассмеялся, веревка наконец ослабла и развязалась. Он толкнул дверь.

В тот же миг я ощутила до боли знакомый запах — пряный аромат высушенных трав, я вдохнула его глубоко и радостно, и в моей голове тут же ожил образ матери, склонившейся над грудой пыльных растений. Но почти сразу я смогла различить другой запах, гораздо более слабый, и комната в Асвате исчезла. Этот запах был горьковатый, мускусный, незнакомый и какой-то волнующий. Я не могла распознать его, потому что он сливался с более сильным ароматом целебных трав. Комната была без окон. Свет проникал только из кабинета, и наши тени ложились на идеально чистый, выложенный плиткой пол и на стол напротив. Насколько мне удалось заметить, стол был мраморный и тоже идеально чистый. Вдоль стен тянулись полки, на которых стояли склянки, банки, тигли всех размеров. Под столом я увидела две огромные каменные бутыли.

— Уверен, знаешь, что травы нужно хранить в полной темноте, — сказал Гуи. — Но когда я работаю, я приношу сюда несколько ламп. — Он улыбнулся. — Тогда здесь бывает уютнее, чем кажется на первый взгляд. Все, что я буду диктовать тебе относительно того, что здесь будет происходить, должно оставаться в этой комнате. У тебя озабоченный вид, Ту. В чем дело?

Я попыталась прогнать беспокойные мысли и улыбнулась ему в ответ:

— Ничего, Мастер. Все ли сосуды подписаны?

Он заулыбался еще шире и в этот момент выглядел как мальчишка, я поняла, что он был доволен. И надеялась, что в этом была и моя заслуга.

— Нет, не все, — ответил он. — Если по какой-нибудь невероятной случайности вору удастся пройти днем мимо нас с тобой, когда мы работаем в кабинете, или мимо стражника ночью и он распутает мои узлы, то все равно не будет знать, что украсть. — Он потянул дверь на себя, закрыл ее и стал вновь завязывать узлы, проворно и деловито орудуя пальцами. — Он не осмелится откупоривать все сосуды подряд, для того чтобы отыскать то, что ему нужно. Вор, который сумел пробраться так далеко, догадается, что это смертельно опасно.

— Значит, у тебя там яды?

Повинуясь его жесту, я села на свое место. Я была не особенно поражена. Мать часто показывала мне ядовитые растения. Прекрасный олеандровый куст, например, со сладко пахнувшими розовыми цветами был особенно опасным. Дым от горения его древесины мог вызывать тошноту. Медовая вытяжка из его цветов смертельно ядовита. Как и его листья, и сок, и даже вода, в которой цветы постояли. Азалия тоже ядовита. И голубиный помет, и сок клещевины, если его не прокипятить.