— Да, — рассеянно произнес Сергей, глядя на Лену.

— Я звоню по объявлению, — продолжал голос, — по поводу ручки «Ронсон». Речь идет о ручке с площади у Ратуши?

— Да, — кивнул Сергей, не сводя с Лены глаз. — Все правильно. Какая ваша цена?

— Один… — четко произнесла трубка.

— Один?.. — спросил он недоуменно.

— Вам мало одного миллиона?.. — удивленно воскликнул голос. — Хорошо. Полтора.

Сергей медленно опустил трубку и пораженно уставился на молодую женщину с ровными темными волосами. Она стояла совсем близко от Лены и разговаривала по сотовому телефону, как бы незаметно рассматривая проходящих мимо нее людей. Что-то смутно знакомое было в этой женщине. Сергей уже видел ее. Точно. Видел. Она была там, на площади. Он ее вспомнил. Он приложил трубку к уху, внимательно глядя на всех, кто был неподалеку от Лены.

— …в долларах! — отчеканил он в трубку.

— Естественно. Где встретимся? — спросила трубка низким голосом молодой женщины с темными волосами. Сергей будто бы слышал оба голоса одновременно. Это явно она! Та женщина, возле Лены.

— Пивная «У Черного вола» на Градчанах. Я буду у входа. С газетой.

— Прекрасно.

Он увидел, как женщина отключила телефон и переглянулась с мужчиной в полосатой рубашке с большим черным портфелем в руках.

Лена со злостью отбросила окурок и заплакала. У Сергея неприятно защемило в груди. Он хотел уже побежать, схватить ее в охапку, поцеловать, утешить. Он уже сделал шаг. Но снова остановился. Его телефон опять зазвонил.

— Да! — нетерпеливо бросил Сергей.

— По объявлению, — пробурчала трубка мужским голосом Хайнца.

— Хорошо. Очень хорошо, — быстро ответил Сергей, видя, как Лена поднимается в вагон. Поезд длинно фыркнул, выпуская пары. — Мы договоримся, если у вас есть два миллиона, — закончил он после паузы свою фразу.

Трубка молчала. В ней что-то неуверенно потрескивало.

— Эй! Вы меня слышите?! — повысил голос Сергей.

— Где… — коротко спросила трубка.

— «У Черного вола» на Градчанах. У входа. Я буду с газетой.

Сергей отключил телефон, в отчаянии глядя, как поезд медленно тронулся. «Поезд ушел…» — отметил он не без злой иронии.

Лена прошла по узкому коридорчику с зеленым ковровым покрытием к своему купе. Она плакала. Слезы катились по щекам и капали с подбородка. Разочарование душило ее и выходило слезами. Она села у окна, отодвинув кружевную крахмальную занавеску, и тихо, почти беззвучно всхлипнула. Может быть, Сергей просто опаздывал, и ей стоило выйти и подождать его на перроне? А если бы он так и не пришел, что тогда она стала бы делать? Где его искать? Возвращаться в кемпинг? Он наверняка уже оттуда уехал… Конечно, он поехал за ней…

Но куда? Лена поняла, что сделала глупость. Очередную глупость. Предыдущей глупостью было то, что она согласилась сюда приехать. А самой первой в череде этих глупостей было то, что она влюбилась не в того парня. Эта любовь сделала ее глупой.

В купе вошел мужчина в полосатой рубашке с большим черным портфелем.

— Добрый день, — приветливо поздоровался он, но Лена даже не взглянула на него. Ей не хотелось видеть никого, кроме Сергея.

Мужчина поставил портфель на полку и вышел из купе, на ходу вынимая сотовый телефон из кармана светлых свободных брюк.

— Я на месте, — тихо сказал он в трубку. — Его нет. Она пока одна… Понял.

Лена почему-то услышала его последние слова. В голове шевельнулось какое-то странное и ужасное ощущение призрачной догадки, что ее попутчик говорил о них с Сергеем. Это была смутная неоформившаяся мысль на уровне подсознания, которая ввергла ее в состояние жуткой фатальной неизбежности… и в свете последних событий… и странные поступки Сергея в течение последних суток… и все такое… и вообще… Кровь отлила от головы. Сердце сжалось выпавшим из гнезда птенцом. Лена инстинктивно забилась в угол купе, забравшись с ногами на полку, в ожидании чего-то необратимого, неизбежного и кошмарного. «Сережа… ты где…» — билась в обескровленной голове отчаянная мысль…

Кемпинг дремал в ленивой дневной тишине. Всю дорогу в такси Сергей напряженно думал и пришел к выводу, что это даже хорошо, что Лена уехала. Жаль, конечно, что уехала она обиженной, но ничего не поделаешь. Обиженная и живая — это куда лучше, чем радостная и мертвая. Поезд, конечно, ушел, но это ведь не его поезд… Главное сейчас, чтобы она находилась от него подальше. Он шел на риск, но не хотел рисковать ее жизнью. Он разыщет ее потом, когда получит деньги и выпутается из этой скверной истории. Он утешит ее, обрадует и удивит. Они задним числом отпразднуют ее день рождения. Говорят, заранее нельзя отмечать, а после — сколько угодно.