— Ваша доблесть во время сражения не будет забыта. Мои лорды и добрые горожане, я прошу вас почтить этих храбрых чародеев.

Толпа приветствовала волшебников с разной степенью энтузиазма — кто-то поклонился, кто-то выкрикнул приветствие. Однако Тамир знала: несмотря на все то хорошее, что сделали эти волшебники, у людей остались дурные воспоминания от деяний Нирина и его Гончих; поэтому теперь многие с подозрением относились к любому волшебству. Но вообще-то у свободных волшебников Скалы никогда не было единой репутации. На каждого серьезного и влиятельного чародея вроде Айи или доброго, как Аркониэль, приходилось не меньше сотни дешевых фокусников и шарлатанов. А такие, как Нирин, и вовсе заботились лишь о собственном богатстве и все свое могущество использовали ради выгоды. И хотя даже у самой Тамир имелись основания не доверять чародеям, она все же весьма многим была обязана тем девятнадцати, которых представила ей Айя.

Несколько волшебников были в мантиях, но большинство пришли на встречу с Тамир, одетые как купцы или не слишком важные вельможи. Были среди чародеев и такие, кто напоминал бедных путников. И по меньшей мере половина из них были ранены в сражении. Тамир обрадовалась, увидев среди волшебников светловолосого «замутнителя умов», Эйоли. Он помог ей добраться до Атийона, едва не заплатив за это своей жизнью.

Двое из представленных ей волшебников, Дилиас и Загур, выглядели такими же старыми, как Айя. Кириар и очень красивая женщина, представленная как Элисера из Алмака, были, похоже, одних лет с Аркониэлем, хотя Тамир знала о волшебниках достаточно много, чтобы понимать: угадать их настоящий возраст так же трудно, как угадать, сколько лет жителю Ауренена.

Последняя представленная ей женщина заинтересовала Тамир больше других. Одетая в черное, сероглазая Саруэль из Катме принадлежала к народу ауренфэйе, голову ее покрывал искусно вытканный черно-красный платок, или сенгаи. Сложная черная татуировка на лице и драгоценности говорили о принадлежности к определенному клану; но угадать ее возраст было почти невозможно, потому что ауренфэйе старились даже медленнее, чем скаланские волшебники. Поэтому любое предположение оказалось бы, скорее всего, ошибочным.

Друг Тамир, Аренгил из Джедре, когда-то обучил ее правилам вежливости своего народа.

— Да пребудет с тобой Аура в свете, Саруэль из Катме, — сказала Тамир, прикладывая ладонь к груди и кланяясь.

Саруэль серьезно повторила ее жест, чуть склонив голову влево, как будто не очень хорошо слышала.

— И во тьме, Тамир, дочь Ариани Агналейн из Скалы.

— Я думала, все ауренфэйе покинули Эро, когда Гончие начали жечь волшебников и жрецов.

— Я одна из тех, кого посетило такое же видение, как мистрис Айю. Аура Иллюстри, которого ты называешь Иллиором Светоносным, улыбается тебе. Твой дядя совершил страшное зло над твоей землей и плюнул в лицо нашему богу. Ты — свет, посланный для того, чтобы разогнать тьму, насланную узурпатором и его черными чародеями. Мой долг и великая честь для меня — поддерживать тебя и делать все, что в моих силах.

— Благодарю тебя за твою поддержку и за твою мудрость. — Тамир понимала, что ауренфэйе нелегко было дать клятву верности чужачке — тирфэйе, как называли ауренфэйцы людей, обладающих коротким веком. — Мистрис Айя, как я могу вознаградить тебя и твоих друзей за службу?

— Мы не торговцы и не наемники, твое высочество, мы пришли не для того, чтобы предъявить счет. Ты знаешь о моем видении, но ты не знаешь о том, что я сделала для воплощения этого видения в реальность. Пока ты подрастала, мы с Аркониэлем путешествовали по этой стране, разыскивая тех, кто тоже был удостоен подобного видения. Некоторые из них стоят сейчас перед тобой. Другие ждут известий, чтобы присоединиться к нам и помогать тебе. Не все они обладают большой силой, но Светоносный тем не менее призвал их на твою защиту — на защиту королевы, которая должна взойти на трон. И сейчас я перед всеми этими свидетелями говорю тебе: мы избраны Светоносным не просто для того, чтобы помочь тебе и потом уйти…

— Примерно то же самое мы слышали и от предателя Нирина, когда он собирал свою банду, — перебил ее лорд Киман. — Он тоже утверждал, что служит трону. Я не хочу проявить неуважение к тебе, мистрис, или к кому-то из твоих друзей и вовсе не намерен обесценить ваши заслуги. Но я не единственный скаланец, кого настораживает такое количество вашей братии в одном месте сразу. — Он повернулся и отвесил Тамир низкий поклон. — Прости мне мою незатейливую речь, твое высочество, но это чистая правда.

— Я намного лучше тебя знаю, что натворил Нирин, мой лорд. Мистрис Айя, что же ты предлагаешь?

— Я понимаю те страхи, которые посеяли Нирин и его выкормыши, — спокойно ответила Айя. — Нам известно даже лучше, чем тебе, твое высочество, о том зле, что сеяли Гончие. — Она сунула руку в складки свободного платья и достала большую серебряную брошь с медной вставкой, изображавшей пламя Сакора. — Гончие повесили на нас вот такие бляхи.

Остальные волшебники тоже достали свои броши и подняли их, показывая всем, кроме Аркониэля и Эйоли. На задней стороне брошей были отштампованы номера, для каждого волшебника свой. На броши Айи стоял номер 222.

— Они занесли нас в свои конторские книги, как скотину, — сказала Айя, швыряя серебряную бляху на каменную мостовую. Другие волшебники сделали то же самое, и на камнях выросла маленькая сверкающая горка. — Каждого свободного волшебника в Эро заставили носить эти побрякушки, — с горечью продолжила Айя. — А тех, кто пытался возражать, сжигали. Среди погибших были и те, кто поклялся помогать тебе, твое высочество. Я чувствовала обжигающий огонь, когда они умирали. Нирин хотел поставить нас на место, хотел запугать нас, но вместо этого заставил меня вспомнить кое-что. Да, большинство волшебников — одиночки по своей природе, это верно, однако во времена твоих предков и в дни Великой войны многие из нас стояли рядом с королевой и сражались против пленимарцев и их некромантов. Великие летописцы того века считали, что именно волшебники остановили войну.