Высадившиеся на берег войска не встречали особого сопротивления противника. Но когда они перебрались через дюны, обстановка резко изменилась. Здесь у противника не было артиллерии, но сильный огонь минометов и пулеметов, установленных в домах за стыком дорог, не причиняя вреда танкам, оказывал губительное действие на пехоту. Джордж Данн, преодолев противотанковый ров, направил свой танк вслед за танками-тральщиками, которые, разминировав еще метров пятьдесят дороги, подошли к разрушенной дренажной трубе и снова остановились в ожидании фашинного танка сержанта Аштона. В ту же минуту Джордж Данн услышал по радио приказание командира взвода, танк которого шел за ними, двигаться, не останавливаясь, вперед.

Джордж Данн осторожно направил танк к границе участка, поросшего болотной травой, но вдруг танк наклонился вперед. Почувствовав, что танк начал сползать и погружаться в воду, Джордж резко застопорил ход. Но это не помогло, и танк с грохотом провалился куда-то вниз. Захлебываясь и задыхаясь, Джордж судорожно пытался выбраться из кабины, но безуспешно. Вдруг кто-то сильным рывком вытащил его за воротник комбинезона из кабины. Очевидно, это был сержант Аштон или Рой — Джордж так и не узнал имени своего спасителя. Танк скрылся под водой, над поверхностью торчала лишь верхушка фашины. Ни Джордж Данн, ни кто-либо другой из экипажа не был виновен в гибели танка. Они приняли траву, засыпанную песком и покрывавшую поверхность воды, за твердый грунт. Такую же ошибку допустили и американские парашютисты. Когда танк сержанта Аштона рухнул в воду, все отчетливо увидели, что перед ними заполненный водой противотанковый ров шириной около двадцати метров, пересекающий единственную на этом участке дорогу с берега в глубь страны. Таким образом, перед англичанами возникла серьезная проблема. Саперные мостовые танки несли на себе фермы длиной около десяти метров, которые были слишком короткими, чтобы перекрыть ров. Возможно, что никто никогда не догадался бы затопить посередине рва танк и использовать его в качестве своеобразного мостового быка, если бы это не произошло чисто случайно. А между тем такое решение в данной обстановке было единственно правильным. К краю рва немедленно подошел мостовой танк, который уложил ферму на верхнюю часть затонувшего танка. Командир танкового взвода с двумя другими танкистами под огнем противника распустил проволочные стропы, удерживавшие на танке сержанта Аштона фашину, которая немедленно рухнула в воду. Однако одной фашины было мало и потребовалась помощь нескольких фашинных танков, чтобы окончательно завалить ров бревнами. Кроме фашин пехота доставила с берега моря оставленный немцами строительный лес, который был использован для этой же цели. Работу саперов прикрывали многочисленные танки, сильным пулеметно-пушечным огнем заставившие замолчать немецкие огневые точки. Наконец в 9 часов 15 минут, то есть спустя час с четвертью после высадки на берег, первые танки и пехотные подразделения перебрались через ров и стремительной атакой захватили дома за стыком дорог, откуда немцы пели по англичанам пулеметный и минометный огонь.

Джим Аштон и его товарищи, которые не знали о том, что гибелью своего танка они оказали огромную услугу наступавшим английским частям, отчаянно ругали себя. Они не могли простить себе, что несколько месяцев непрерывной боевой учебы закончились через восемнадцать минут после высадки на берег потерей танка.

В этот момент рядом с танкистами с оглушительным треском разорвалась немецкая мина. До сознания Джорджа не сразу дошло, что случилось. На несколько секунд он потерял сознание. Когда Джордж пришел в себя, то увидел, что Рой Мэнли лежал весь в крови, мертвый; сержант Аштон и другие танкисты, изуродованные осколками мины и полузасыпанные песком, лежали рядом с ним. Джордж в ужасе вскочил на ноги, но тут же снова упал и покатился вниз по крутому скату дюны. Через несколько минут, все еще в полубессознательном состоянии, он открыл глаза и увидел над собой кусок доски от снарядного ящика, на котором были грубо намалеваны череп и кости и виднелась надпись на немецком языке: «Внимание — мины!» Джордж снова вскочил и подобно смертельно раненному животному, спасающемуся от подстерегающей его на каждом шагу опасности, бросился бежать, пока его искалеченная нога не подвернулась и он не упал, снова потеряв сознание. Джордж был тяжело ранен в правую ногу и левую руку, которую в конце концов пришлось отнять. Для него война окончилась, но он уже не мог снова быть шахтером.

В настоящее время, когда прошло много лет после окончания второй мировой войны, в деревне Грей-сюр-Мер часто любят говорить об известных всему миру людях, которые в первые дни боев за освобождение Франции высадились здесь и проехали в глубь страны по мосту, приведенному к этому времени в порядок. Некоторые говорят, что по нему проезжал Черчилль, другие называют имена Монтгомери, короля Джорджа IV, Эйзенхауэра, генерала де Голля. Но никто, наверное, не знает имен Джима Аштона и Роя Мэнли и не догадывается, почему под мостом лежит груда ржавого, покрытого илом металла.

Боевые действия канадцев на их участке высадки в Нормандии отличались от боевых действий англичан, которые высаживались западнее их. Кое в чем высадка канадских десантных частей напоминала высадку американцев на участке «Омаха». Артиллерийский обстрел с моря почти не причинил никакого ущерба береговым укреплениям немцев. Кроме того, волнение на море задержало в пути самоходные десантные баржи, и высадка пехоты началась с опозданием на полтора часа. Положительным фактором явилась точность штурманских расчетов, позволившая плавсредствам вторжения вовремя подойти к намеченным планом участкам высадки. Слишком высокий прилив к моменту высадки все еще не кончился, и первые линии препятствий противника на берегу находились под водой. Поэтому команды подрывников ничего не могли с ними сделать и ждали начала отлива, который наступил только во второй половине дня. Самоходные десантные баржи были вынуждены подходить к берегу вслепую, рискуя каждую секунду пропороть днище каким-нибудь подводным препятствием. Большинство плавсредств все же благополучно подошло к берегу, но вместе с тем многие из них получили повреждения и затонули. Скопление вблизи берега затонувших и полузатонувших плавсредств усугубило трудности, связанные с высадкой на берег последующих десантных эшелонов.

Задержка высадки первого оперативного эшелона вторжения дала возможность немцам прийти в себя после артиллерийского обстрела, в связи с чем канадской пехоте, как и американцам на участке «Омаха», пришлось пересечь прибрежную полосу под сильным огнем противника. Однако местность, где высаживались канадцы, отличалась от местности на участке «Омаха». Здесь, позади береговой полосы, не было холмов и оборона противника проходила по прибрежным дюнам и между домами населенных пунктов. Через каких-нибудь 15 минут после высадки первая линия обороны была смята, а немцы в коротком, но ожесточенном рукопашном бою понесли большие потери. В результате к моменту высадки саперных танков немцы вели в основном неприцельный минометный огонь, ружейно-пулеметный огонь уже стихал, и только иногда раздавались одиночные выстрелы снайперов.

Танки и пехота быстро прошли через деревни Курсель и Берньер. Прорвав здесь оборону противника, канадские части в этот день прошли в глубь Франции гораздо дальше, чем американцы или англичане.

Через несколько минут после высадки канадской пехоты вблизи деревни Сент-Обен, находившейся на левом фланге канадцев, высадились части английской морской пехоты «командос». Среди них был девятнадцатилетний офицер Антони Рубинштейн — сын известного юриста. Когда началась война, он учился на втором курсе Челтенхемского колледжа. В 17 лет, не закончив курса обучения в колледже, он ушел в армию.

Английская морская пехота отличается своей строгой дисциплиной, ставшей уже традиционной. Несмотря на то что специальные подразделения морской пехоты «командос» были созданы только в ходе второй мировой войны, они были верны этой традиции и твердо следовали традициям и обычаям морской пехоты Англии. Высшей организационной единицей морской пехоты «командос» являлся батальон, укомплектованный солдатами английских вооруженных сил. Каждое подразделение (батальон) состояло из шести рот двухвзводного состава численностью от 300 до 400 человек.