Хуань Лянь и Ли Чайсун тотчас же одобрительно закивали.

В это же самое время в Париже, в большом «мерседесе», припаркованном близ Марсова поля, сидели бок о бок Филу Догарези и его племянник Чарли.

— Твоя мать не гордилась бы тобой, — сказал Догарези, выдохнув дым своей сигареты через приоткрытое окно.

— Ты ей звонил?

— Нет, но знаю, что она бы не гордилась.

— Ошибаешься, я ее видел позавчера.

— Ты был дома?

— Да. Вчера вернулся. Она сказала, что гордится мной. И Большой Пьер тоже.

— Большой Пьер тебе сказал, что гордится тобой? — переспросил Догарези недоверчиво.

— Можешь сам у них спросить. Он взял Амато на работу в свою гостиницу.

— Да что творится? — воскликнул Догарези. — Вы все с ума посходили?

— Дядя Филу, мы не посходили с ума. Просто вспомнили, что мы христиане. Ты, возможно, уже никого из наших не найдешь для твоей работы. Тебе остается только обратиться к албанцам или югославам, если только они тоже не заделались христианами.

— И ты считаешь, что я позволю этому сукину сыну Тарантини обскакать себя?

— Дядя Филу, если перебить всех сукиных сынов, места на кладбище не хватит. Суды не для собак. Ладно, я прощаюсь. Я ведь в Париже только чтобы избавиться от своей квартиры. Тоже возвращаюсь в родные края. Мне здешний климат больше не по нраву. Пока!

Он вышел из машины и хлопнул дверцей как раз так, как подобало, — без вызова и ярости, но веско. Ибо это целый язык — закрывать дверцу в машине крестного отца.

Настал март — хмурый, вполне под стать своему имени. [43] Образ Эмманюэля Жозефа постепенно поблек в умах Франции и Европы.

Ибо это парадоксальное свойство того, что ради удобства называется «человеческим умом». Если он упрямо пережевывает одни и те же события или мысли, его подозревают в навязчивых идеях и начинают бросать на него обеспокоенные или сокрушенные взгляды. Если же он легко перескакивает с одного на другое, ему приписывают легкомыслие и неспособность сосредоточиться, что вызывает не менее сокрушенные взгляды.

Франция и те из ее соседей, кто интересовался ее проблемами с Эмманюэлем Жозефом, ждали конца света, что бы там ни означало это выражение. Угасание Солнца? Падение Луны на Землю? Поглощение Млечного Пути черной дырой?

Три месяца спустя эти страхи показались беспочвенными, и все стали думать о другом. То есть «экономически слабые» опять принялись играть в лотерею. Транснациональные компании продолжили сливаться и разукрупняться, телевизионные каналы придумали, ради большего реализма, вариант игры в Высочайшую Башню, а ведущие еще тщательнее, чем прежде, избегали любых сюжетов, способных привести к размышлениям. Наконец депутаты проголосовали за несколько дополнительных законов. Самое большее, что можно было обнаружить в речах политических противников (если не врагов), — это некую новую сдержанность, да и то лишь на такие темы, как помощь безработным, малоимущим, инвалидам и пожилым людям, да вечные предложения реформы социального обеспечения и медицинского страхования.

Несмотря на памятную встречу в Елисейском дворце, ни президент Республики, ни его министры, и еще того менее министр внутренних дел, не опровергли объяснения, представленные после появления Эмманюэля Жозефа на всех экранах страны. Официальным объяснением это феномена по-прежнему оставалась теория заговора, что подхлестнуло лихорадочную активность некоторых хакеров, загоревшихся желанием возвестить в качестве своего urbi et orbi какую-нибудь ерунду или похабщину на как можно большем количестве экранов — телевизионные граффити в некотором роде.

Более прагматичные компьютерщики из Бангалора, этой индийской Силиконовой долины, тоже, разумеется, осведомленные о чудесах наби Эманаллы в Исламабаде и Эмманюэля Жозефа во Франции, пустились в новые изыскания: они хотели выяснить, есть ли на самом деле способ манипулировать телевещанием. Они обнаружили, что действительно возможно «взломать» каналы земного телевидения и даже спутниковые каналы, атакуя центры наземной ретрансляции. И они доказали это, прокрутив документальный фильм о сексуальном поведении крыс прямо посреди какой-то сентиментальной болливудской мелодрамы, повергнув индийских телезрителей в немалую оторопь. Это подтвердило басни, на скорую руку сочиненные французской DGSE, [44] а также засвидетельствовало, что индийским компьютерщикам, хоть они и почитают Вишну, в чувстве юмора не откажешь.

Секретные службы Франции перевели дух: дело Эмманюэля Жозефа, таким образом, действительно становилось заговором каких-то сектантов.

Правда, произошло еще одно событие, хоть и второстепенное, но пустившее под откос весь бронированный состав логики.

Профессор Пьер Менар, известный специалист по врожденным детским заболеваниям, работающий в клинике Некера, опубликовал в «Анналах практической медицины» — издании, мало расположенном к розыгрышам, — статью об удивительном случае самопроизвольного исцеления от муковисцидоза: