— Тебе борщ или сразу запеканку?

— Запеканку.

Синела протерла стол и поставила две тарелки.

— Как я рада, что вся эта чертовщина будет распутываться уже без тебя, Ол.

— И то правда.

Ему трудно было это представить. Слишком много сил было вложено в эту планету, которая когда-то назвала его сыном. Он отпустил посадочный модуль, лег на траву, раскинув руки, рассматривая небо, сквозь метелки ковыля, и услышал, даже не услышал, а почувствовал, как она зовет его: «Сын, сын, сын…»

— Наконец-то познакомлюсь с твоей сестрой, — продолжала разговор Синела, выкладывая перед ним шедевр кулинарного искусства: картофельную запеканку с грибами.

— У вас будет полно времени, — ответил Ольгерд, — и на корабле, и дома.

— Она у тебя не слишком строгая?

— Знаешь, я так и не понял, какой она стала.

— Ешь… О чем ты думаешь?

— Думаю, как они тут будут без меня?

— Знаешь что, они сами вопят на всех углах, что люди им тут не нужны!

— Вопят дураки, которые попали под влияние Кера и Нриса. Их меньшинство.

— Но они активны, Ол. Я бы предпочла просто улететь отсюда, а не нарываться на неприятности.

Синела сказала это с тревогой.

— Улетим, — успокоил ее Ольгерд, — конечно, улетим. Через две недели. Пора уже вещи укладывать.

— Ты опять отстал от жизни, — вздохнула Синела, — Гектор сказал, что Леций запретил отлет «Гремучего» до своего особого распоряжения.

— Да? — нахмурился Ольгерд, — и с чем это связано?

— Кажется, с тем, что желающих покинуть планету слишком много.

— Все равно силой никого не удержишь.

— Не знаю, на что он надеется.

— Ол, ты опять ничего не ешь…

Мысленно Ольгерд был еще в старом городе. Роботы исправно и осторожно раскапывали зал за залом в очередном подземном здании. Подземелье напоминало муравейник с идеально ровными, но предельно узкими коридорами. Поначалу, в этом узком, замкнутом и совершенно темном пространстве охватывала ледяная жуть. Когда в коридоре появлялся провал, ведущий в какое-нибудь более просторное помещение, это тоже не спасало. Все было чуждым, полуистлевшим, непонятным, и все равно не имело выхода наружу. Не хватало там только призраков для полного счастья.

Бедняга, Кневх! Если его засыпало в одной из таких пещер, он, должно быть, испытал всю гамму чувств, если погиб не сразу. Прыгуны тоже рисковали, хотя и меньше. Засыпать с головой могло раньше, чем успеешь что-нибудь понять, тем более собраться с силами и телепортировать.

— Вот здесь, — показала Риция на узкий проход, — там какой-то склад: стеллажи, сейфы… пойдем.

Пригнувшись, они вошли в длинное, узкое помещение. С потолка капала вода. Свет от фонарей на касках вырвал из тьмы стеллажи, заваленные ржавыми коробками, и такие же ржавые железные ящики.

— Вот здесь он стоял, — Риция указала на проход между стеллажей, — и, понимаешь, в нем было что-то не то, что-то неестественное. Я так испугалась, что даже не поняла, что именно. Какая-то диспропорция что ли?6.. Не свети на меня, я ослепну.

Он отвернулся. Все было самое обыкновенное, как везде, и до тоски заброшенное.

— Скорее всего, тебе все-таки показалось, — сказал он, — жаль, что ты была одна, и подтвердить твои слова никто не может.

— Я была не одна, — тихо проговорила Риция.

— Что? — Ольгерд обернулся к ней, ее черные глаза сверкнули в свете луча, — с кем же ты была?

— С Патриком, — призналась она, — он тоже его видел.

— Почему ты сразу не сказала?

— Не хотелось скандала. Конс запросто может уволить Патрика за нарушение техники безопасности. Ты же меня не выдашь, дядя Ол?

— Нет, — сказал он хмуро, — зато я выдам вам обоим. Где этот мальчишка? Наверху?

— Нет. Он в Менгре. К нему мать прилетела.

— Тогда тебе.

— Мне? — Риция усмехнулась, — это всегда пожалуйста. Обожаю, когда ты меня воспитываешь.

— Не смей спускаться в подземелье одна, — сказал он угрожающе.

— Хорошо, не буду, — тут же согласилась она, — только я была не одна.

— Не смей спускаться в подземелье ни с кем, кроме меня и Конса, — добавил он.

— И отца? — уточнила Риция насмешливо.