Среди бургундов тоже многие были изранены и едва добрели до лагеря. Но победа прибавляла им силы.

Гернот выслал вперед гонцов, чтобы порадовать братьев и город, чтобы там подготовились к встрече. Еще никогда он не видел такой победы, никогда не брал в плен двух королей и пять сотен вельмож.

Он ехал впереди войска по знакомой дороге, и душа его пела счастливые песни.

Гунтер угрюмый ходил по дворцу, словно тень. Слуги говорили шепотом. Не было ни смеха, ни пения, ни громких приветствий. Жизнь во дворце замерла. И в городе жизнь тоже старалась быть незаметной.

На каждого всадника смотрели с тайной надеждой. Но всадники были редки. И вестей от Гернота не приносили.

Кримхильда, печальная королевна, томилась в своих покоях.

— Лучше погибнуть в сражении, чем мучиться так, без вестей, — сказал Гунтер матери, королеве Уте. — Зря я остался!

«Лучше бы мне родиться мужчиной, чтобы стать воином и беречь в сражении Зигфрида, — думала Кримхильда, — он ведь такой отчаянный!»

Самых зорких из слуг Гунтер выставил на сторожевые башни. С рассвета всматривались они вдаль, за Рейн. И однажды затрубили сигнальщики. Издали разглядели они мчащихся воинов.

Гунтер не выдержал — побежал к воротам навстречу гонцам. Кримхильда встала у окна, чтобы видеть их лица. Какое лицо — такая и весть. Ремесленники, побросав работу, устремились вслед за королем к воротам.

Из-за них Кримхильда не сразу разглядела лица гонцов. Но по счастливым крикам жителей города, по их оживлению поняла: гонцы принесли весть о победе!

Вечером, тайно, один из гонцов был приведен в покои Кримхильды.

— Знаю, вас наградил король за радость, которую вы нам принесли. Хочу наградить вас и я. Расскажите подробно о битве, о моих родных, о наших друзьях. Скажите скорее главное: все живы?

Гонец, отдохнувший после долгой гонки, в парадной одежде, был счастлив беседовать с королевной. Не всякому так повезет — говорить с принцессой-красавицей с глазу на глаз.

— Гернот, ваш брат, повелел сообщить, что войско с победой возвращается в город. Он ведет с собой пленников — двух королей и пятьсот знатных вражеских рыцарей. Просил приготовиться к встрече.

Гонец был старым служакой и говорил бодрым грубоватым голосом. Не знал он, что королевне нужны иные известия.

— Как родные, наши друзья? Кто из них отличился в битве? — спросила она с нетерпением. — Все ли они живы?

— Кое-кого пришлось и похоронить. Но из ваших родственников живы все, королевна. Некоторые немного поранены.

— Но кто отличился особенно? Назовите их имена!

— Ваш брат — он отличился особенно. Не знаю, была ли еще у других королей в этом мире такая победа.

— А кто кроме брата?

— Ваши родственники — Хаген и Ортвин. Они порубили столько голов, что сами сбились со счета. И Данкварт. Он хоть и молод, но великий рубака. Я бился с ним рядом, и несколько раз он приходил мне на помощь. И я ему тоже. Был миг, нас окружило семеро саксов, но мы устояли.

— Я счастлива, что все близкие нашему дому сражались со славой и живы, и буду рада наградить вас за этот рассказ. Теперь назовите имена наших гостей или друга. Кто сражался так же, как Хаген, как Данкварт?

— Таких, как эти герои, не назову. По силе и доблести им равных нет во всем королевстве.

— А Зигфрид? — не выдержала Кримхильда. — Неужели он был позади многих?

— О Зигфриде нужен особый рассказ… — Гонец помолчал в нерешительности. — И если вы хотите знать всю правду, королевна, я расскажу вам все. Таких героев, как Зигфрид, я в своей жизни не видел и уже не увижу. И как бы мы все ни дрались, без него нас бы разбили, как зайцев. Рядом с ним все наши доблести — детские игры. Скажу вам честно: мы все, все королевство, — его должники за эту победу.

Кримхильде так радостно было услышать последний рассказ гонца, что она от волнения встала. Потом сняла любимый свой перстень и протянула ему.

— Это слишком большая награда, — испугался гонец, — я не смею ее принять. Так одаривают тех, в чьих жилах течет королевская кровь, а я — просто воин. Порадовать вас — для меня уже счастье, королевна.

— А для меня счастье — отблагодарить вас за хорошие вести.

Гонец удалился, а Кримхильда долго еще повторяла про себя каждое его слово о Зигфриде.