Протяжно затрубили зорю в казармах. Она увидела, что солнце уже взошло на ладонь от горизонта, и облака в окне стали золотыми. Тогда она встала, набросила на плечи мягкую простыню и прошла в смежный умывальный покой.

В умывальной узкие окна были застеклены синим стеклом. Резким ударом кулаков Беатрикс распахнула створки, вдохнула ветер лежащих на горизонте полей. Она была близорука и видела их как туманную желто-зеленую полосу за рядами черепичных крыш и зубчатыми кромками замковых стен.

В квадратном бассейне посреди комнаты блестела темная вода. На остывшей жаровне стоял серебряный рукомойник.

Она сбросила простыню и спустилась в прохладный бассейн. Комната с бассейном была дерзкой причудой в стране, где знатнейшие довольствовались обтираниями и бочками. А она любила воду не меньше, чем блеск огня, шум листвы, зыбкие очертания туч над осенним лесом, колыхание желтеющей нивы, – любила все живое, изменчивое…

Она подумала и окунула в воду тяжелую с ночи голову.

Ручьями текло с волос и струилось по бедрам, звонко капало на каменный пол. Она сдернула с оленьего рога вышитое по краям широкое льняное полотно, завернулась в него и снова подошла к окну. Солнце еще немножко поднялось, снизу из казарм сильно пахло курицей с луком – было воскресенье, чревоугодный день, когда даже нищих с площади Барг милосердные монахи потчевали мясом. От запаха пробудился голод и захотелось съесть именно то, чем пахло, – большую, жирную, пропитанную соком курицу с подливой из жареного лука.

Ноги утопали в ковре из медвежьих шкур. На душе стало спокойно, и странное блаженство разлилось по всему телу – радовало утро, солнечная рань, дымы над крышами, этот запах – признак упрочившегося порядка.

Она сбросила полотно с уже высохших плеч и прошла в опочивальню за одеждой. Ее неприятно поразила царившая здесь кисловатая духота. С высокого ложа свисала разорванная шелковая сорочка. Когда разорвать успели? Парчовый, подбитый мехом пелиссон был отброшен на кресло. Она отомкнула угловой рундук, долго рылась в одежде, пока не выбрала белое платье из плотного льна с тонким золотым кантом по подолу и рукавам. Оно подпоясывалось под грудью. Одевшись, Беатрикс позвонила служанке.

Хена сделала реверанс перед пустой постелью.

– Доброе утро, ваше величество.

– Не дурачься, – добродушно отозвалась королева из-за ее спины. Хена, там жарят кур в казарме. Отряди кого-нибудь, чтобы мне одну принесли. Думаю, что никого не объем. Только не вздумай ходить сама, а то я не дождусь тогда ни тебя, ни курицы. Отправь пажа и возвращайся сюда прибраться.

– Повинуюсь, моя госпожа.

Беатрикс снова отошла к окну. Ее тянуло вон из города, покататься по полям или походить по лесу, посидеть возле какой-нибудь речки с человеком, который умеет молчать, когда грустно, и улыбаться, когда весело. И поймала себя на мысли, что такого человека нет в ее окружении.

Хена уже перетряхивала перины. Это была не ее работа, и во всех знатных домах постелью занимались специально обученные женщины. Но Беатрикс окружала себя легионами слуг, лишь когда выходила на люди. В обычное время эти толпы слонялись по парадным покоям, делая вид, что заняты уборкой, или вертелись возле кухни.

По торговым пристаням сновали грузчики, доносились какие-то команды. Вниз по течению ползли усадистые широкие баржи с надстройками-башенками для капитанов.

Паж внес на блюде курицу величиной со среднего индюка, облепленную квадратиками жареного лука, он поставил блюдо на небольшой массивный стол.

Королева поддернула рукава и взялась за еду, помогая себе небольшим стальным кинжальчиком. Первым делом она вычистила брюхо курицы от лука, орудуя острым клинком и слизывая лук прямо с лезвия. Затем занялась белым мясом, которое казалось ей наименее вкусным и потому требовало постоянного обмакивания в подливу, и лишь потом позволила себе взяться за почти шарообразные куриные ножки.

На ратуше отбили первый час утра; на столе в спальне стояла тарелка, полная начисто объеденных костей. В умывальной звенела вода, сливаясь по воронке в сток – ее величество оттирала с пальцев и подбородка жир.

Она отлично себя чувствовала, и впереди был целый солнечный летний день. Через час можно выбраться на прогулку в сторону аббатства Занте-Мерджит, где великолепные солнечные леса, и бабочки толкутся над малинниками и кипрейными куртинами.

Она позвала Хену и отправилась с ней в гардеробную выбирать платье. Ах, как спокойно и приятно начался день! Платье, которое она выбрала, было темно-желтого цвета, с широкими, шитыми золотом черными накладными полосами на лифе и коротких верхних рукавах. Из-под верхних рукавов спускались очень широкие нижние, шафранового цвета. Это платье удачно подходило к странному сочетанию ее светлых рыжеватых кос и темных глаз. Прямо на распущенные волосы королева надела большую шляпу с черно-желтыми шарфами почти до самой земли. Лоб закрывал черный бархатный треугольник с пришпиленным янтарным пауком.

Тот же паж, что ходил за курицей в дворцовую кордегардию, был послан на конюшни с приказом седлать коней для королевы и ее эскорта.

Королева еще вертелась перед металлическим зеркалом в туалетной, когда без стука вошел очень маленького роста щеголь, разодетый сверх меры пышно: его коричневый упланд был сплошь расшит золотыми позументами. Сапоги на высоких неуклюжих красных каблуках только подчеркивали, как же он на самом деле мал ростом.

– Что такое? Ты собралась верхом, Беатрикс? И не зовешь меня, не говоря уже о том, что у тебя назначена аудиенция?