– Жили в старину два друга, два рыцаря... – пробормотал себе негромко Илья. Просто так сказал, в одной тональности с этим осенним рассветом, с этим безлюдным двором. Просто так – не то слышал где-то, не то читал где-то... Потом прислушался к замершей фразе, вздрогнул и, повторил: – Жили в старину два друга, два рыцаря – Рыцарь без Страха и Рыцарь без Упрека... – Он хотел усмехнуться себе: вот, мол, привет от школьных сочинений, но что-то смутное и дрожащее внутри толкнуло его, как, должно быть, толкает мать неродившееся еще дитя, он почему-то заволновался сладким таким волнением, и уже не мог остановиться:

– Оба они были влюблены в одну прекрасную девушку. Оба сражались на турнирах в ее честь и, как правило, побеждали. Выезжают на турнир – один на гнедом, другой на белом коне, пышные султаны на шлемах, железные забрала на лицах, мечи и щиты в руках – настоящие рыцари, благородство и доблесть. Бывало, Эндрю, торговец свиными колбасами, сидит в первом ряду, свистит и топает ногами от восторга. Оба рыцаря были влюблены в свою даму безысходно, страстно, трепетно. Едва затеплится в небе первая робкая звезда – и Эндрю, торговец свиными колбасами, повесит замок на свою лавку, – рыцари тут как тут, у балкона своей дамы серенады поют. Одно слово – Рыцари! Один на лютне играл, другой на банджо, по всем правилам куртуазного обихода. Вместе получалось недурно. А прекрасная возлюбленная выходила на балкон и улыбалась обоим. Оба рыцаря нравились ей, и никак не могла она решить, кому из них отдать свою прелестную ручку. Нравилось девушке, что оба любили ее беззаветно, и очень нравилось, что даже из-за «предмета» не ссорились. Одно слово – Рыцари! Но день проходил за днем, неделя за неделей, и поняла девушка, что надо, наконец, выбрать себе возлюбленного. Позвала она обоих рыцарей и сказала:

– Отправляйтесь в странствия, доблестные рыцари. Сроку путешествовать вам – три года. Кто с большой славой возвратится, тот и станет моим мужем.

Делать нечего, собрались оба рыцаря в путь, и не успел еще Эндрю, торговец свиными колбасами, открыть свою лавку, как они уже скакали на конях по пыльной дороге.

...Что-то вело Илью дальше и дальше, что-то гнало его – азарт не азарт, а что-то вроде. История продолжалась, и от Ильи это уже не зависело.

– Прошло три года. Что только не случилось с друзьями за это время, где они только не скитались! Сражались, спасались, тонули в болотах, тряслись в лихорадке, сидели в темницах, прыгали с башен, скакали в погоне, бежали от погони. Словом, добра этого – славы – хватило на обоих с лихвой. А главное, оба друга так сблизились в скитаниях, так срослись, что как бы стали одним человеком. Их так и называли теперь – Рыцарь Без Страха и Упрека... И вот светлым весенним днем возвратились они к своей Прекрасной Даме. Та встретила их радостно, приветливо. Она не переставала любить своих рыцарей, думала о них, тревожилась. Как хорошо, что они вернулись домой, пусть искалеченные, израненные, но, слава богу, живые. А она, между прочим, замуж вышла... За Эндрю, торговца свиными колбасами. Да... рыцарство – прекрасная вещь, и слава тоже, но жить-то надо... Рыцарю Без Страха стало страшно, а Рыцарь Без Упрека упрекнул себя в глупости. Но они ей ничего не сказали. Одно слово – Рыцари!

– Все, – проговорил Илья. – И тут – точка... – Он затянулся потухшей сигаретой.

Никогда еще в жизни ни от музыки, ни от еды, ни от женщин он не испытывал такого полного, такого истинного удовлетворения.

– Хорошо... – сказал кто-то рядом с ним. Илья обернулся – это был тот, муж неверной супруги. Сейчас он был еще дальше от Ильи, гораздо дальше, чем пять минут назад. Его лицо угрюмого боксера казалось неуместным и глупым под грибком песочницы. – Хорошо, – повторил он, – но ведь и у колбасника своя правда есть. Пока эти вертопрахи за славой гонялись, он своим делом занимался, он, может, ради нее... для нее деньги копил, чтобы все – ей. И кто сказал, что рыцарь любит сильнее, чем колбасник? Любил бы – не уехал бы на три года. Знаю я этих рыцарей... пустое место! – Он помолчал, нервно сунул сигарету в рот, чиркнул спичкой, но не закурил. – Ну, в самом деле, как я мог удержаться, чтобы не ударить? Когда на моих глазах... Господи, самое ужасное – это ложь. Говорит – за почтой выйду. Смотрю, нет и нет ее. Послал старшего, Илюшку, так тот прибегает и говорит...

– Что?! – Илья очнулся. Ему показалось, будто его встряхнули, двинули разочек под дых и поставили на ноги. – Что?! Это какого Илюшку – в красной курточке?! – Он схватил мужчину за отвороты плаща, приподнял с бортика песочницы и тряхнул. – Это в красной курточке? – повторил он, тяжело дыша, и не давая тому опомниться, все тряс его, как трясли они с бабаней половики к праздникам. – Так ты – Наташу?! По лицу?! По ее лицу?!

Мужчина смотрел на Илью ошалевшими глазами. Он что-то пытался сказать, но не успел.

– Ну, получай! – крикнул Илья и ударил его в челюсть.

Мужчина свалился в песочницу. Илья прыгнул за ним, приподнял и ударил еще раз.

– Получай! Ты хотел?! Получай! – он рычал и бил его, рычал и бил. – По лицу ее?! Получай!

Потом, тяжело дыша, вылез из песочницы и оглянулся – на перекрестке прохаживался милиционер. Он был очень углублен в себя. Мужчина в песочнице зашевелился и сел. Из разбитого носа его капала кровь. Он вытирал ее руками.

– Слушай, – хрипло сказал он. От крови его лицо еще больше напоминало лицо боксера. – Значит, все неправда?

– Иди... к... матери! – выкрикнул Илья. Остервенелая ненависть к мужу Наташи, обуявшая его неожиданно, как приступ, исчезла. Было стыдно и гадко. От вида крови и от сознания, что он впервые избил человека, его мутило.

«Молодец, рыцарь! – с отвращением подумал он о себе. – Любо-дорого глянуть...»

Не вылезая из песочницы, мужчина бормотал:

– Значит, это неправда... Господи, это неправда.

– На, – сказал Илья, доставая платок. – Прижми...

Мужчина послушно взял платок, прижал его к лицу.

– Голову закинь, – приказал Илья. – Сейчас пройдет.

– Не, – ответил тот, – это с детства... нос слабый. Когда в футбол играли, вечно мне... мячом...

Илья, присев на песочницу, тоскливо ждал. Он был похож на пацана, который, и сочувствуя, и скучая, ждет, когда дружок перестанет хандрить, и они побегут снова гонять мяч по дворовому футбольному полю.

– Все, – сказал мужчина. – Прошло, кажется... Спасибо.

– За что спасибо? – грубо спросил Илья, не глядя на мужчину.