Земан не знал этой песни и, ничего не подозревая, с улыбкой обнял Бланку за талию, чтобы пуститься в пляс. У песенки был быстрый веселый ритм. Ноги сами отрывались от пола, сердце трепетало от радости, а душа пела: смотрите, какие мы оба молодые, как нам хорошо танцуется вместе!

Этого момента все ждали. Ну и смех поднялся, животики надорвешь! Все-таки этот Карел — большой озорник. Вы только посмотрите на этого перепуганного хранителя безопасности государства! А какой он важный, когда надевает форму! Совсем не то, что сейчас!

Земан резко остановился, увидев перед собой довольные, смеющиеся лица. Вскипевшая от злости кровь ударила в виски. Он даже не заметил, как Бланка в смущении выскользнула из его рук, прорвала окруживший их круг и исчезла где-то в середине зала. Земан побледнел, сжал кулаки и бросился на Мутла. Но тот был готов к этому. Парни яростно вцепились друг в друга.

В этот момент послышался спокойный, решительный голос:

— Что здесь происходит, товарищи? Прекратите драку! Разойдитесь!

Толпа сразу расступилась.

Никто не видел, откуда появился Лойза Бартик, невзрачный очкарик в форме сотрудника госбезопасности, которая никак не сочеталась с его тщедушной фигурой.

Он подошел к разгоряченным мужчинам и, ко всеобщему изумлению, быстро и решительно разнял их.

Земан и Бартик молча вышли в студеную февральскую ночь. Ян на ходу застегнул пальто, поднял воротник и со злостью засунул руки в карманы. Он пришел в себя на свежем ночном воздухе, и ему вдруг стало стыдно за все, что произошло, за ту ярость, с которой он бросился на пьяного Карела.

Но разве мог он поступить иначе?

У него было такое ощущение, что Карел Мутл оскорбил не только его лично, он оскорбил память о его отце, он оскорбил и майора Калину, прекрасного человека, участника революционной войны в Испании, который и рекомендовал Земана в Корпус национальной безопасности. Он оскорбил и старого подпоручика Выдру, с которым Земан уже столько пережил в этом пограничном районе, и его друзей — парней из дежурного полка КНБ. которые отдавали жизни в борьбе с головорезами из банд Бандеры, бежавшими через территорию Чехословакии на Запад.

Не прошло еще и трех лет с тех пор, как товарищ Земана по концентрационному лагерю старый коммунист Вацлав Калина уговорил его подписать заявление о приеме в органы госбезопасности. Земан долго колебался. Он никогда не любил форму и муштру и охотнее всего вернулся бы к станку на заводе, к спокойной жизни там, дома, на Высочине. Но после смерти отца, которого в первые послевоенные дни, когда он нес патрульную службу, застрелил один из фашистских приспешников, Ян Земан понял, что борьба еще не кончилась, что бой за ту справедливую, новую республику, о которой он мечтал, лежа на лагерных нарах вместе с Вашеком Калиной и доктором Веселым, только начинается. Он понял это и потому подписал заявление.

В течение почти трехлетнего периода службы на границе у него не было времени найти себе девушку, влюбиться, потанцевать, посидеть где-нибудь с молодыми ребятами... При этом надо заметить, что Земан нисколько не был хуже их: рослый, узкий в талии и широкий в плечах, мускулистый, с волнистыми волосами и круглым славянским лицом, часто озаряемым мальчишеской улыбкой. Эта улыбка настолько была свойственна Земану, что в минуты гнева его лицо сразу становилось чужим, таким несовместимым со всем его существом, что казалось, будто он одолжил его у другого человека. Вообще же выражение лица Земана никак не вязалось со строгой формой, которую он носил, но, вступив на этот трудный и опасный путь, он старался служить честно и добросовестно, так же, как до этого честно выполнял всякую другую работу в своей жизни.

И над всем этим Карел Мутл хотел посмеяться?!

Стажер Лойза Бартик, этот неоперившийся еще цыпленок, который шел рядом с Земаном, не выдержал молчания и спросил:

— Ты бы на самом деле стал с ним драться, Гонза?

Земан еще с минуту шел молча, потом ответил:

— Не знаю... Если бы ты не пришел... Какой же он дурак!.. А кто тебя послал? — спросил он неожиданно и даже почти остановился, удивленный тем, почему эта мысль не пришла ему в голову раньше.

— Наш новый!

— Что? Неужели он уже прибыл? И сразу приступил к работе?

— А как же! Прямо на вокзале. Выдра встретил его с вечерним поездом и тут же получил втык.

— Злюка?

— Еще какой! Хотел выбросить мою радиостанцию со всеми деталями. Это, видите ли, не положено здесь иметь, и он не потерпит здесь свинарник, — жаловался Лойзик с обидой в голосе.

— Ничего, спесь с него быстро слетит, — успокаивал Земан Бартика. Злость его уже прошла, и мысли были теперь заняты совершенно другим. — Через недельку эта сонная дыра затянет его, — продолжал он, подходя к зданию КНБ, — и наш новый начальник, как и Выдра, начнет интересоваться тем, где и у кого сегодня забивают свинью, где играют в карты, и другими подобными вещами. В конце концов из него получится совершенно обычный районный начальник, вот увидишь...