Министр Носек внимательно слушает полковника, временами согласно кивает и делает себе пометки. В заключение полковник объясняет цель прихода офицеров к министру и просит оказания помощи.

— После «Вервольфа» мы получили еще один подарочек, — тихо произносит министр Носек. — В виде украинских националистов. Этого и следовало ожидать. Попав в Польше в тяжелое положение, они решили перебраться на Запад. Степан Бандера уже ждет их там с распростертыми объятиями. И не только он... — Министр замолкает, видимо думая, как ответить на просьбу представителя армии. А потом говорит спокойным и рассудительным голосом: — Что ж, ребята, придется нам разгрызть и этот орешек, не сломав на нем зубы. Нам нужны люди, которых у нас нет... Посмотрим, что можно сделать. Через два дня мы сообщим вам ответ, пан полковник.

Но после этих слов представители армии еще не уходят. Вместе с сотрудниками министерства внутренних дел они разбирают проведенные до сих пор операции против бандеровцев, продумывают меры по пресечению в предстоящие дни и недели терроризма в Восточной Словакии.

Через несколько дней после этого совещания в кабинете начальника Корпуса национальной безопасности готовится приказ, который вскоре изменит жизнь более чем тысячи человек. В основном это будут те, кто недавно надел форму КНБ.

Штабс-капитан берет в руки текст приказа, встает из-за стола и начинает диктовать секретарше:

— «Номер 1. Секретно. Прага, 20 июня 1947 года. Содержание: Бандеровское движение в Словакии. Меры безопасности. С весны 1946 года в Северо-Восточной Словакии отмечается вторжение вооруженных групп террористов так называемой «украинской повстанческой армии» (УПА). В этом году их деятельность в Словакии стала еще более интенсивной. Они пытаются уйти от преследования в Польше и достать в ЧСР продовольствие. При этом бандиты рассчитывают на поддержку определенной части нашего населения и на то, что меры безопасности и военные операции с нашей стороны ослабли. Отдельные группы УПА совершают при этом тяжелые уголовные преступления, прежде всего грабежи и убийства. Во многих местах завязываются перестрелки между нашими воинскими подразделениями и бандами УПА. В результате этого население запугано, оно нервничает и теряет доверие к принимаемым с нашей стороны мерам безопасности. Это сильно мешает процессу восстановления народного хозяйства, а государству наносится большой ущерб. Необходимо как можно быстрее подавить и ликвидировать деятельность бандеровских банд в Восточной Словакии».

В течение девяти дней из молодых солдат КНБ была сформирована совершенно новая часть, которой предстояло отправиться в Словакию, чтобы остановить продвижение тех, кто проник к нам с оружием в руках и терроризировал население республики.

Несколько десятков строчек приказа от 20 июня 1947 года окажут влияние на судьбы людей, большинство которых пока что мало знают о том, как, собственно, возникли террористические банды бандеровцев.

День близится к концу, но вечер еще не наступил. Стражмистр Клицпера шагает по либерецким улицам. Несколько минут назад он сошел с поезда и теперь направляется в центр города. Идет он энергично, хотя и не спешит. У него есть несколько часов до отъезда в Нове-Место-под-Смерком. Этот пограничный пункт, который неизвестно почему называется «место» (город), стал теперь для Клицперы его домом. В этой затерянной и проклятой богом дыре стражмистр служит уже почти год. Направили его сюда прямо с курсов. Вначале он собирался ехать совсем в другое место — в район Лисы-над-Лабой, где живут его родители, но об этом пришлось забыть раньше, чем было произнесено это название.

«Вы молоды и нужны нам там, где не нужны старики», — сказали ему те, кто распределял молодых стражмистров после курсов.

Он молод, силен, весел, как и большинство тех, кому двадцать два года. Милослав Клицпера отметил день своего рождения два месяца назад, но стаканчик папиной смородиновой настойки ему удалось выпить только позавчера, когда он приехал домой в отпуск.

Теперь он возвращается в часть.

У гостиницы Клицпера встречает Вацлава Седлачека, одного из своих коллег, с которым год назад на курсах жил в одной комнате.

— Вашек, старик, ты откуда здесь взялся?

— Это я должен спросить тебя об этом! Привет, Мила!

Они здороваются с неподдельной радостью и наперебой начинают расспрашивать друг друга, не слушая даже ответов. Но как только либерецкий коллега Клицперы говорит, что только сейчас получил приказ о переводе в Словакию, град вопросов и ответов стихает. Клицпера спрашивает из любопытства:

— А что это тебя вдруг решили перевести в Словакию?

— Нашего брата много туда едет. Будем бороться с бандеровцами.

Стражмистр Клицпера молча кивает. Слышал и он, что в Восточной Словакии террористы нападают на хутора и целые деревни, но вообще-то...

Вообще... Все главное о бандеровцах Милослав Клицпера, как и сотни его товарищей, узнает в ближайшие дни и недели. Об этом им будут рассказывать на политзанятиях.

Движение украинских националистов имеет многолетние традиции, уходящие корнями во вторую половину прошлого века. Фанатики стремились создать «великую Украину», которая стала бы одной из великих держав Европы. Новый характер это националистическое движение приобрело в 1920 году, после провозглашения Украинской Советской Социалистической Республики. В то время к сепаратистским устремлениям бывших слоев украинской буржуазии добавились мотивы антисоциалистического характера. Националисты организовывали нелегальные группы, устраивали на территории Польши и СССР акты саботажа, грабили хутора и целые деревни, совершали налеты на почтовые отделения и другие государственные учреждения, терроризировали население, которое не разделяло их политических взглядов.

В период между двумя мировыми войнами в Роттердаме была основана эмигрантская «организация украинских националистов» (ОУН), председателем которой стал бывший полковник «украинской галичской армии» Эвжен Коновалец. ОУН в то время начала издавать нелегальный журнал «Штурм», статьи которого восхваляли идеи «самостийной Украины» и подстрекали к антисоветским и антипольским акциям. Только, как известно, кто другому яму роет, сам в нее и попадет. Так и случилось, что одна из «адских машин», предназначенная для диверсии, взорвалась не в СССР и не в Польше, а прервала жизнь Эвжена Коновальца, который оказался недостаточно «прогрессивным» для украинских националистов, живущих в эмиграции, поскольку не хотел отказаться от своего поста председателя добровольно.