— Да вот, — говорю, — меня на "шлам" собирается отправить. А мне хоть к чёрту на рога, не страшно!" — следует пояснение "шлама":

не знаю технологию добычи угля в современной Германии, ничего не знаю и о том, как уголь добывался в те годы, но известно одно: уголь немцы почему-то промывали водой. Где его мыли? На месте добычи? Вот что пишет тетя:

"…уголь мылся, и вода с угольной пылью больше походила на чёрную грязь. Грязь поступала в громадные отстойники, вода уходила, а мокрый отстой угольной пыли оставался на дне бассейна. Девчата, обутые в резиновые сапоги, бросали лопатами "кашу" на конвейер, с конвейера — в вагоны, и всё это отправлялось на другой завод, где из пыли делали брикеты. Ничего у немцев не пропадало, они из угольной породы цемент делали. И вот тот мастер, что ссору с Михелем видел, говорит мне:

— Морген в контору! — ну, думаю, отправят меня на "шлам" лопатой угольную кашу на конвейер кидать в компании с молодыми девчатами. Э, ладно, чёрт с ними, ничего, не умру! Сожаление появилось: "уж если меня всё едино на "шлам" ссылают, так нужно было Михеля разок лопатой уважить!"

На утро прихожу в контору, сменный мастер и говорит:

— Айн момент папиер шрайбен — и тут вошёл штейгер и говорит мастеру:

— Не нужен "папиер" — и повёл меня.

А в конце двора шахты стояла фильтровочная станция, большое здание с подвалом. Насосы стоят. Из здания через дверь выход на железный мостик, который проходит через громадный круглый колодезь. Вокруг всего колодца — желоб, а в средине — будка, и от этой будки отходит крестовина с множеством небольших лемехов. Крестовину медленно вращает электромотор, и она лемехами перемешивает угольную пульп. Лишняя вода перетекает в желоб и уходит за очередной пылью.

На станцию меня и привёл штейгер. Там уже работала русская дежурная, и стала мне объяснять, что и как. Поняла я всё быстро и приступила к работе.

Так я начала управлять этим агрегатом. С чего, как, почему я была определена на такую работу — этого понять так и не смогла. Главная моя задача была такая: пришла на работу — включаю двигатель вращения крестовины и опускаю её в пульпу, а после окончания работы включить устройство для подъёма крестовины из пульпы. Запустить крестовину двигателем с опущенными в "жижу" лемехами могло закончиться поломкой. Аварией. При любой ситуации крестовина не должна лемехами-ножами оставаться в жиже, а иначе лемеха так заиливались в мокрой угольной пыли, что потом никакой силой их оттуда вытащить было невозможно. К бассейну подходила труба, и когда он наполнялся "жижей", я шла в подвал, включала насос и откачивала пульпу в бассейн на заводе. Следила за установкой"

Трудно понимать её описание технологического процесса откачки пульпы. Так она поминает о "муфте, которая не должна расходиться более, чем на четыре миллиметра" Что это за муфта? Регулировки глубины погружения лемехов в бассейн? Возможно. У крестовины был ограничитель глубины погружения? Пожалуй: немецкая техническая мысль не могла запустить в работу столь сложное и дорогое устройство без ограничителя подъёма и опускания крестовины с лемехами.

"…в процессе работы я должна была следить за муфтой, которая показывала, что вращающуюся крестовину с лемехами можно опустить ещё ниже…

…поставила к горячей трубе обогревателя стульчик, а дело было во вторую смену, сижу себе, посматриваю за работой агрегата. Свет выключила, оставила одну шахтёрскую лампу, да и ту прикрыла тряпочкой, чтобы в глаза особо не светила…"

…и под мирный звук работающего главного двигателя уснула. Да не просто уснула, а ещё какой-то сон ей приснился. И слышит она какие-то шлёпающие звуки, а когда открыла глаза, то пришла в ужас: яма была полной до края смесью воды с углём и представляла чёрное озеро! Она пишет, что в полубессознательном состоянии кинулась в подвал, включила двигатель насоса откачки пульпы, вернулась на основное место, подняла крестовину с ножами-мешалками и остановила двигатель привода:

"… ещё бы минут десять сна, и ножи-лемеха упёрлись бы в бетонное основание колодца, и чем бы это всё для меня кончилось — Богу было бы известно"

Тётушка приступила к сокрытию результатов "халатного отношения к порученной работе и нарушения трудовой дисциплины при работе на вверенном ей объекте" То есть, убирать угольную жижу немедленно и в темпе. Она относилась к породе таких людей, которые на переживания рода "делать, или расстраиваться" выбирали первую позицию. И ещё она хорошо знала наши пословицы и поговорки: "глаза боятся — руки делают" и вдохновлённая ими, приступила к работе:

"…работаю, горит карбидка, ночами запрещали включать электричество: "светомаскировку" соблюдали.

Для проверки соблюдения правил светомаскировки по двору ночами ходил полицейский из немцев. Увидел у меня свет, зашёл и ещё больше увидел: на полу станции чёрная жижа блестит!

— Во ист…

— Шлам!

— Шлам!?

— Я, я!

— Кто есть мастер?

— Во ист мастер.

— Русишен фрау мастер!? — взялся за голову и ушёл. Хорошо, что был водопровод и специальный колодезь, куда весь смыв уходил, а если бы не это — я бы и до утра не убралась"