Гофмаршал, задремавший на другом кресле, немедленно встрепенулся и сказал:

— Милорд, я велел всё почистить и сложить на столике в вашей спальной комнате. Там же я положил для вас на комоде меч и кинжал.

Кир встал, крепко пожал руку старику и поблагодарил его:

— Спасибо, Седрик, я попрошу Мари, чтобы она проводила меня в спальную. Больше я вас сегодня не побеспокою, а потому отправляйтесь-ка спать, старина.

Бойкая Мари, услышав эти слова, поняла их по своему и радостно заулыбалась, а её напарница обиженно поджала губки и отвернулась в сторону, да, и гофмаршал понимающе улыбнулся, хотя мысли у Кира в этот момент были совсем другие. Он потопал по толстому ковру ногами, обутыми в удобные ботфорты, которые пришлись ему точно по ноге. Подпрыгнув несколько раз для разминки, он резко взмахнул ногой, вытянув её вертикально вверх. Постояв так несколько секунд, поворачиваясь на каблуке, он плавно опустил ногу и весело рассмеялся. В таком удобном наряде он запросто мог и подраться с кем-либо, если придётся.

Мари подошла к бойкому рыцарю и осторожно взяла его под руку, Гретхен, вторая горничная, со вздохом принялась убирать одежду в шкафы, а Седрик, по-старчески кряхтя, направился к дверям, чтобы распахнуть их перед гостем графа Барилона. Вместе с Мари они вышли из гардеробной комнаты и та повела его по коридору, освещённому масляными светильниками, к спальной комнате. Этот коридор, который шел прямо от лестницы, делил меньшую половину круглых в плане покоев на две части и выходил во второй коридор.

Спальная графа Гийома располагалась слева напротив двери, выходившей в более длинный коридор, и была довольно странной формы, так как представляла собой сегмент круга с тремя стенами. Две прямые сходились под прямым углом, а третья была просто частью цилиндра всех покоев и в ней были прорезаны два высоких витражных окна, в форме стрельчатых арок, поднимающихся вверх от самого пола и такая же, двустворчатая дверь, выходящая на широкую лоджию, окружавшую башню.

Большая кровать с синим балдахином стояла изголовьем к углу комнаты, отгороженному высокой, почти до пятиметрового потолка, ширмой из плотной ткани. Едва только бросив взгляд на эту спальню, Кирилл сразу же понял, что в ней ему будет очень приятно проснуться поутру, когда вся она будет залита солнечным светом. Едва войдя в спальную, он первым же делом шагнул к столику, стоявшему слева от массивной дубовой двери и достал из нагрудного кармана своей рубашки серебряный нательный крест и ладанку, висящие на одном белом, шелковом гайтане.

Эти вещи он всегда держал при себе, а теперь, оказавшись на Ильмине, таком похожем и одновременно непохожем на Землю, решил носить на шее вместе с рубиновым амулетом Тетюра. Когда он стал расстёгивать крючки своего камзола, рыжеволосая красотка Мари, поняв это, как намёк, в пять секунд разделась донага, оставшись стоять перед ним в одних только чёрных чулках с малиновыми, шелковыми подвязками, длиной до середины бедра. Глядя на роскошное, белое и крепкое тело молодой женщины, особенно на её пышные груди с большими, тёмными сосками, он ласково сказал:

— Девочка моя, прости, но ты немного поторопилась. Увы, но сейчас я собираюсь пойти и поужинать со своими новыми друзьями. Но если ты меня дождёшься, то я весь твой, без остатка, малышка. А это, дорогая, — Он взял со столика кошель с медью, в котором было без малого двести шиллингов, и, щедро досыпав в него пару пригоршней серебра, положил его край столика — Возьми себе, купишь что-нибудь своему малышу.

Сняв с себя камзол и расстегнув ворот рубахи, Кир сначала надел на шею гайтан с крестом, ладанкой и амулетом, после чего надел на плечи оперкобуру со Стечкиным и снарядил пустую обойму патронами. Мари, подойдя к нему, даже не обратила внимания на кошель, но, прижавшись к нему своим горячим телом, все-таки, тихо шепнула:

— У меня девочка, милорд, и эти деньги я отложу ей на приданное. Но я пришла вовсе не ради них, а только затем…

Кирилл крепко обнял женщину и закрыл её рот страстным поцелуем. Ему и так было понятно, почему она, едва только войдя в спальную, разделась. Нежно гладя Мари по спине от округлых плеч и до упругих ягодиц, он шепнул этой красотке на ухо:

— Я знаю это, Мари, и потому обещаю, что тебе не придется жалеть и ты останешься довольна, если дождёшься моего возвращения на этой кровати. Я постараюсь не задерживаться.

Удовлетворенная этим обещанием, горничная тихонько засмеялась, словно воркующая горлинка, и быстро побежала к комоду. Схватив меч и кинжал в дорогих ножнах, сверкающие в свете масляных светильников, она вернулась и когда Кирилл снова надел на себя камзол, надела на него широкую перевязь толстой, тиснёной красной кожи, украшенную позолотой и блестящими разноцветными камнями. Она была грациозна и изящна, да, к тому же так откровенна, что ему потребовалось сделать над собой большое усилие, чтобы не послать своих новых корешей вместе с ужином куда подальше.

Чувство долга в конце концов взяло верх и он позволил Мари застегнуть на своей талии широкий ремень с золоченой пряжкой. После этого Кир сунул кошель с серебром в карман камзола, где тот просто утонул, подхватил женщину на руки и, немного покружив её по комнате, шепча на ушко всякие нежные слова, уложил в уже разобранную постель. Укрыв горничную лёгким пуховым одеялом, он снова поцеловал её и шепнул:

— Обязательно дождись меня, Мари, я скоро вернусь.

Жак Пендерен, Гуильрин Рифарт и Мими-драконщик, одетые в роскошные, сверкающие парчовые наряды богатых, высокородных дворян, дожидаясь его прихода на первом этаже в круглом холле, развлекались тем, что метали кинжалы в большую деревянную мишень, повешенную на стену между окон прежним хозяином Северной башни. Озадаченно посмотрев на Кирилла, одетого по сравнению с ними подчёркнуто скромно, они озадаченно переглянулись и Мими-драконщик сокрушенным тоном сказал: