Утро было точно таким же серым, как и вчера, будто кто-то, не желающий особенно утруждать себя, просто шлепал ксерокопии в своей небесной канцелярии. Тянулись к центру города – этакому местному «сити» – рогачи-троллейбусы, автобусы и переполненные маршрутки, и никто из занятых своими каждодневными хлопотами людей даже и не подозревал, что тут, рядом с ними, в этом самом обычном городе, творится что-то необычное – и пока необъяснимое…

Сергей не торопился и всматривался во все идущие сзади и навстречу ему легковушки. Но серого «пежо» среди них не было. Перед тем, как выехать с автостоянки у гостиницы, он, сосредоточившись, проверил свой защитный экран и не сомневался в том, что Лондар не сможет «запеленговать» его. Однако, расслабляться он не собирался, потому что в случае чего неприятности могли грозить именно ему, Сергею Соколову, а не киногерою или лихому бойцу из компьютерной игры.

Было без пяти девять, когда он, миновав заснеженную пустошь – обиталище собаки Баскервилей, – свернул на дорогу, ныряющую в сосняк, к мотелю «Соловьиные трели».

Под обледеневшими соснами лежал нетронутый снег. Сергей тащился на самой малой скорости, внимательно глядя по сторонам, но Гостя нигде не было видно. За поворотом, в отдалении, показалось уже серое бетонное ограждение мотеля. Справа от дороги уходила к деревьям узкая, протоптанная в снегу тропинка, ведущая на утрамбованный пятачок, посредине которого находились сооруженные из обрубков стволов подобия двух скамеек, а между ними виднелись следы от костра. Разбросанные вокруг бутылки из-под водки и шампанского вперемежку с пластиковыми «кока-кольными» емкостями свидетельствовали о том, что эта полянка облюбована постояльцами мотеля для нехитрых развлечений на свежем воздухе. Сейчас полянка была безлюдной…

Сергей вздрогнул и затормозил. Только что возникшая легкая тень, которую можно было посчитать каким-нибудь обманом зрения, внезапно, словно скачком, материализовалась в отделившуюся от ствола сосны черную фигуру. Черный, высоко, как аист, поднимая ноги, выбрался из снега на пятачок и остановился возле кострища, лицом к дороге.

Сергей взглянул на часы: было ровно девять. Он съехал на обочину и, видя, что Гость не собирается идти к машине, выбрался из «жигуленка» и, оскальзываясь на заледеневшей тропинке, направился к пятачку.

Ничего в наружности Гостя не изменилось со вчерашнего дня, и теми же черными поблескивающими угольками казались его глубоко сидящие глаза, в которых не отражалось никаких эмоций.

– Доброе утро, – сказал Сергей, остановившись напротив Гостя и невольно напрягаясь всем телом; он чувствовал себя готовой вот-вот взорваться гранатой. Человек («Человек ли?» – внезапно мелькнула все та же дикая мысль), стоявший в двух шагах от него, был словно бы не от мира сего…

Гость коротко кивнул в ответ и, заложив руки за спину и в упор глядя на Сергея, произнес:

– Наша встреча не может быть долгой, Гортран. И ты поймешь, почему. Поэтому поступим так: я буду говорить, а ты будешь слушать. Чем дольше ты будешь слушать меня, тем меньше у тебя останется вопросов. Если все же после моего рассказа у тебя останутся вопросы, ты задашь их – и я отвечу. Если успею. Не если смогу – а именно если успею. Но главное ты узнаешь именно сейчас. Все остальное – в следующий раз. Постараюсь, чтобы такая встреча состоялась, хотя это уже зависит не только от меня, и в значительной степени – не от меня. Ты поймешь это, когда выслушаешь меня. Ты готов слушать, Гортран?

– Да, – хрипло ответил Сергей, внутренне поежившись от этой интродукции.

– Слушай и постигай. Знание даст вам уверенность и устойчивость, вы будете непоколебимы и сделаете свое дело. Невзирая на противодействие. Слушай, Гортран, а потом расскажешь другим. Вы должны отчетливо понимать свое предназначение, а не быть слепыми орудиями. Я убежден, что именно так изначально и следовало поступить, но не я все это начинал… Слушай о сути Аэнно, о твоей родине и о тебе.

Так они и стояли лицом к лицу обыкновенным невзрачным февральским утром, и Гость говорил, а Сергей внимательно слушал, и у него кружилась голова от этого нового знания, которое открывал ему неведомый пришелец. Это новое знание настолько ошеломило его, что он в конце концов опустился на неказистую скамью, а Черный продолжал говорить, не прерываясь ни на секунду, словно вот-вот должен был прозвенеть звонок, возвещающий об окончании лекции.

На Земле сменили друг друга несколько человеческих рас – но ни одной из них не был ведом истинный Создатель (или Создатели) вселенных. Да, именно вселенных, потому что, по очень древним воззрениям, и до, и после, и рядом с нашим мирозданием были, есть и будут иные универсумы. Тот, кого послепотопное человечество считает Творцом, просто воплощает вселенные – «в начале было Слово», – то есть переводит их из виртуального состояния в реальное. Воплотившись, эти вселенные изначально несут в себе семена Зла, которое проявляется через возникающих в них разумных существ. Так было и с нашей Вселенной, в которой идет непрерывная борьба лежащего в ее основе Добра с проросшим изначальным Злом.

Из древней древности, от прежних, канувших в небытие рас, от тех, кто заселял когда-то исчезнувшие впоследствии территории, известные ныне под названиями Гондвана, Гиперборея и Лемурия, идет знание о том, что произошло после Проявления нашей Вселенной. Было запредельное, бесконечное, полностью недоступное для мысли, Эун Соаф, и было безразличное, Тартос – первотьма, хаос и мрак. И в этой первотьме свершился акт Шим Шуммо – оплодотворение хаоса. Во мраке возникла первоточка света – Хооукмаах. Это Творец сократился в самом себе, делая возможным существование чего-то, что не есть Эун Соаф и Тартос