— Подозревать Севу, — ответила она и, окончательно наплевав на логику, добавила: — Мы с ним дружим с самого детства, они с Риткой — практически моя семья, ближе у меня никого нет…

— А я, значит, не в счет? — тихо спросил Артур, пристально рассматривая елку в потушенных огнях.

— Я не то хотела сказать. Просто… Не могу представить, как Севка крадется по темному коридору и впрыскивает бензин сквозь замочную скважину. А уж тем более — бьет по голове охранника. Можешь сколько угодно смеяться, но он… Он не вписывается в эту картину.

— Тоже мне аргумент.

— Ну извини. — Майя нахмурилась, размышляя. — Все это отдает чем-то ненормальным.

— То есть действовал психопат?

— Сева вполне здоров.

— А школьный директор?

— Откуда мне знать? Следователь высказал предположение, что Гоц имел в своем прошлом (не обязательно в своем) какую-то постыдную тайну. К примеру (я фантазирую), его дедушка выдал врагам подполье…

— Чушь, — отрезал Артур. — Открой любую газету, почитай: половина мэров, губернаторов, депутатов — бывшие клиенты «Матросской тишины».

— А вторая половина?

— Вторая половина досиживает срок. В сравнении с ними Гоца вполне можно причислить к лику святых. — Он внимательно посмотрел на Майю, вяло жующую салат. — Ладно, это версия следователя. А что думаешь ты?

Майя смутилась.

— Дурацкая мысль… Но вдруг эта тайна касается его болезни? Я имею в виду какое-то психическое расстройство. Или наркотическую зависимость.

— Вот как?

— Некоторые признаки есть. Келли замечала… Впрочем, мы с ней не специалисты.

— Дела. — Он покачал головой. — Надо Леру с Гришей убирать из этой школы.

— Так ведь ничего не доказано!

— А если совсем не докажут? Опознание сорвалось, теперь против Гоца ничего нет.

— Коли он в самом деле наркоман — докажут, — уверенно произнесла Майя.

Артур усмехнулся, снова наполнил бокалы.

— Что-то мы с тобой не о том. Новый год все-таки.

— Правда. — Майя огляделась вокруг, будто очнулась. — Между прочим, я здесь впервые.

Они оба рассмеялись своему открытию.

— Действительно, впервые… И как тебе?

— Мило, — оценила она. — Хотя и тесновато.

Артур развел руками:

— Что поделаешь. Старую квартиру после развода пришлось разменять.

— А где она сейчас? Я имею в виду, твоя бывшая жена.

Он пожал плечами:

— Она даже адреса не оставила — просто собрала вещички и укатила с одним типом. Кажется, в Ригу, но я не уверен.

— Ты мне не говорил. А кто он?

— Какой-то параноик-правозащитник. Знаешь, из тех, кто обожает приковывать себя наручниками к оградам посольств. Или издавать революционные брошюрки в собственном особняке.

Майя медленно поднялась из-за стола, прошлась по гостиной, бессознательно разглядывая обстановку. Да, вкусы Артура кардинально изменились. Если прежнее его жилище вызывало в памяти классический нью-йоркский пентхауз (виденный, конечно, по телевизору, а не живьем), то новое представляло собой некий гибрид детского сада и школы в условиях малогабаритной квартиры. Здешнее царство целиком принадлежало Грише и Лере, в которых Артур души не чаял. Царство, наполненное целомудренной лечебной косметикой («У Лерки прыщи, врач сказал, подростковое, скоро пройдет, но она ужасно переживает, вот и покупаю ей специальные кремы…»), учебниками вперемешку с комиксами и глянцевыми иллюстрированными журналами (Майя заглянула в один из них — ну ничего ж себе…), кодаковскими фотками с дней рождения, видеокассетами, модными и недешевыми шмотками и обувью — поскромнее, правда, чем гардероб Ритки и Лики Бродниковых, но все же, все же… Разрозненные наборы солдатиков и военной техники, детали конструктора и целый плюшевый зверинец… Майя подумала вдруг, что Артур, наверное, поставил зкс-супруге ультиматум при разводе: делай что хочешь, но дети останутся со мной. Та, судя по всему, не слишком возражала: ее новый избранник вряд ли обрадовался бы такой досадной помехе для своей правозащитной деятельности…

— Знаешь, что мне сейчас хочется? — спросила Майя.

Артур отреагировал адекватно: встал и подошел сзади, коснувшись губами волос на ее затылке. Он проделывал такое множество раз, прежде чем слегка подтолкнуть ее к краю постели на своей прежней квартире-пентхаузе: вот странно, та, старая квартира, идеально походила на обитель закоренелого холостяка, ничем не напоминая о семье, отдыхающей на благополучно удаленной Украине. Новая же, наоборот, была просто создана для семейной жизни. Для ранних подъемов, кухонных хлопот, проводов в школу с торопливыми поцелуями в щеку, ежедневных влажных уборок (дети не должны дышать пылью), проверок домашнего задания, совместных ужинов перед телевизором и осторожного секса после одиннадцати («Тише, дорогой, малыш проснется…»).

Единственное, чего не хватало тут, — это женщины. Женщины-матери, женщины-супруги, женщины — хранительницы очага, женщины в домашнем халатике и папильотках. Женщины по имени Майя Коневская — именно об этом говорили руки Артура, отяжелевшие на ее плечах. И его губы, уткнувшиеся в ее затылок.

Именно об этом. Беда только, что она сама не могла ответить тем же…

— Так что же ты хочешь? — спросил он.

— Поговорить с Гришей.

Артур со вздохом отстранился.

— Зачем?

— Мне нужно узнать, что он скрывает. У меня нет доказательств, но… Я видела его глаза, там, в школе, во время эксперимента. Видела его улыбку — Гоц в тот момент стоял у зеркала в вестибюле и смотрел на Гришу, а Гриша — на него и чему-то улыбался…