1
…И ничего особенного вроде бы и не произошло, все было обычным и привычным, таким, как всегда… Просто я посмотрел на небо – иногда все-таки еще хочется посмотреть на небо – и увидел Черную Луну. Обыкновенную луну, к которой все настолько привыкли, что даже не обращают внимания, но – черную. И в черном ее свете, в удивительном ее сиянии окружающее предстало не то чтобы странным, но таким обнаженным, как бывает обнажен труп в морге, и я невольно закрыл глаза.
Впрочем, это не могло помочь, потому что окружающее, конечно же, впечаталось в мое сознание, и разве в чьих-либо силах было уничтожить этот отпечаток?
«Иллолли», – шепнул я про себя придуманное (так мне показалось) слово, надеясь на него. А на что же еще мне было надеяться?
«Иллолли»… Что это было – имя? название? ничего не значащее сочетание звуков? заклинание? символ?
Иллолли…
Необъяснимое это звукосочетание, даже не произнесенное, а только подуманное, произвело все-таки какое-то воздействие на окружающий мир, и я почувствовал, как ноги мои погружаются в трясину.
«Иллолли»… Отзвук стих.
Я рванулся в сторону, вцепился пальцами в кривой ствол низкорослого дерева – его жесткая кора обожгла кожу, как напильник, – и, собрав все силы, сумел-таки выкарабкаться из болотной жижи. Отдышался, привалившись к стволу, подождал, пока прекратится звон в ушах, и, перешагивая с кочку на кочку, балансируя расставленными руками, как канатоходец в старом добром цирке, выбрался на сухой пригорок, покрытый ломкой желтой травой.
Брюки до колен промокли, жижа залилась в сапоги, но я не рискнул останавливаться и сушиться здесь, на открытом месте, совершенно мне незнакомом. Слишком доступной мишенью я был на этом желтом бугорке, вдававшемся в бирюзово-бурое пространство болота. Взглянув на пустынное, блеклое и безопасное, вроде бы, небо, я направился к растущим неподалеку густым кустам, усыпанным мелкими черными горошинами каких-то неведомых ягод.
И только разувшись и сняв для просушки брюки, я догадался проверить многочисленные карманы своей короткой, исполосованной «молниями» куртки. К моему разочарованию, в карманах не обнаружилось ничего, заслуживающего внимания: всего лишь расческа, закомпостированный троллейбусный талон, клочок бумаги с чьим-то номером телефона, записанным карандашом, носовой платок, плоский гладкий зеленый камешек треугольной формы и тому подобные необязательные мелочи. И ничего, свидетельствующего о том, что я собирался в дальний путь. Правда, куртка и брюки казались весьма удобными для преодоления разных препятствий, а уж сапоги были явно походные: с низкими голенищами, толстой, но не тяжелой рубчатой подошвой, пружинящей при каждом шаге. А ведь совсем недавно я был одет и обут совсем не так…
Хотя солнце скрывалось за облачной пеленой, воздух был теплым и сухим. Стояло полное безветрие и над болотом висела едва заметная сиреневая дымка. С трех сторон болото обступал далекий лес. За моей спиной кусты, постепенно редея, тянулись вверх по склону к каменистому перевалу. Было неправдоподобно тихо, словно меня с головой закутали в толстое одеяло.
Не с неба ли я свалился в это болото?..
Я стоял в кустах, разглядывая совершенно незнакомый мир, всосавший меня, мир, похожий на картину, где ни один предмет не может сдвинуться с места, хоть чуть-чуть изменить свое положение в застывшем пространстве, созданном художником, – и вдруг картина ожила.
Может быть, это я своим присутствием оживил ее?
Бурая поверхность болота всколыхнулась, раздались невнятные чмокающие и клокочущие звуки, и из потревоженной жижи вылезла чешуйчатая приплюснутая голова чудовища с выпуклыми багровыми глазами и разинутой зубастой пастью. Глаза, не мигая, уставились в мою сторону. Вновь зашевелилась, зачавкала трясина, исторгая еще одного монстра. Я невольно сделал шаг назад и пригнулся, но затем все-таки выглянул из кустов.
Две головы на толстых коротких шеях, напоминающих обрубки гигантских деревьев, некоторое время торчали над топью неподвижно, а потом заклацали страшными челюстями и, сопя, двинулись сквозь болото к моему берегу. Была в их размеренном движении такая несокрушимая мощь, подобная мощи атомного ледокола в неокрепших льдах, что я понял: даже если бежать очень быстро, рано или поздно они настигнут, потому что ледоколам неведома усталость. Кроме того, бежать было некуда – в кустах не очень-то разбежишься, а каменистый перевал, возможно, был вовсе не перевалом, а краем пропасти. Да и стоило ли, право, уходить в этот мир, чтобы улепетывать босиком и без брюк при первом же намеке на опасность? Сидел бы дома, безнадежно глядя на небо с Черной Луной…
Тем не менее, продолжая следить за приближением болотных чудовищ, я натянул брюки и обулся. Серые чешуйчатые головы добрались до одинокого дерева – моего спасителя, закрыли веками-заслонками багровые прожектора своих глаз и одновременно погрузились в пучину. Я, не отрывая взгляда от болота, медленно отступал все дальше в кусты, когда они вновь всплыли у самого пригорка. Я понял, что там, в черной смрадной глубине, они искали мое тело.
Теперь они, несомненно, продолжат поиски на суше.
Они друг за другом ступили на пригорок – огромные, четырехлапые, длиннохвостые, закованные от выпирающего на затылке первого позвонка до крестца в зеленоватые овальные костяные пластины, заходящие одна за другую. Они передвигались по суше так же мощно и несокрушимо, как и в болотной хляби, уверенно прессуя землю своими широкими перепончатыми лапами. Бурые струи стекали с их выпуклых боков, тина опутывала хвосты, волочившиеся по траве подобно спящим питонам. С сопением и треском болотные монстры вломились в кусты, неуклонно приближаясь ко мне.
О спасении нужно было думать раньше. Теперь оставалось надеяться только на «дэус экс махина», а попросту на чудо или (а вдруг?) на добродушие этих грозных на вид созданий. Я зажал в кулаке плоский зеленый камешек и загадал желание. И остался стоять в гуще тонких ветвей, опустив голову и закрыв глаза. Нарастающий треск кустов и сопение – словно включили на полную мощность десяток компрессоров. Ближе… Ближе… Земля содрогалась под их многотонными телами, и эта дрожь передавалась мне.
Шум компрессоров накатился – и стал стихать, и перестала дрожать земля, и я все еще был цел и невредим. Я погладил пальцем теплую и гладкую поверхность камешка и открыл глаза. И увидел поверженные растоптанные кусты и широкую просеку, идущую вдоль кромки болота. Исполины, миновав меня, удалялись к лесу, мерно покачивая змеиными головами. Ледоколы…