Шрифт:
И, как мы видели, в «Полночном вальсе» речь идет о «той стране», где парит его жизнь – «куда мне во плоти нельзя».
Из этих еще неотчетливых, но настойчивых мотивов выросла у Бродского в шестьдесят втором – шестьдесят третьем годах утопическая идея «блаженной страны», страны, «где смерти нет».
Это было отчаянной реакцией на вопиющее несовершенство мира, и, в частности, на неизбежность исчезновения человеческого Я, поглощенного пустотой.
В большом стихотворении «От окраины к центру», где мы встречаем удивительную мысль о смерти-объединительнице, он еще только предполагает существование «той страны»:
То, куда мы спешим,этот ад или райское место,или попросту мрак,темнота, это все неизвестно,дорогая страна,постоянный предмет воспеванья,не любовь ли она? Нет, она не имеет названья.Она так и не получила названья, но в марте шестьдесят третьего года в «Большой элегии Джону Донну» Бродский дал ее подробное описание. К этому мы еще вернемся.
В одном из интервью он вспоминал:
«Лежа в той же комнатке на Воинова, которую я снимал, я читал одновременно Данте и Библию».
Это было начало 1962 года.
«Божественная комедия» сопровождала его всю жизнь. О Данте он вспоминал постоянно. Он сопоставил себя с Данте в тех самых стихах, где говорится об ужасе посмертной пустоты.
Идет четверг. Я верю в пустоту.В ней как в Аду, но более херово.И новый Дант склоняется к листуи на пустое место ставит слово.Это более поздние стихи – «Похороны Бобо», датируемые 1972 годом. И речь тут о противодействии небытию словом, поэзией.
Но нас интересует другое.
На пересечении острого интереса к Данте и поисков противоядия «жалу смерти» появилось первое из больших стихотворений, посвященных поэтической реализации утопии.
Это – неопубликованное стихотворение «Ручей».
Данте, оставленный Вергилием, оказавшись в «Чистилище», через которое лежит его путь в Рай, после блуждания по лесу оказывается на берегу ручья.
И вдруг поток мне преградил дорогу,Который мелким трепетом волныКлонил налево травы по отлогу.Чистейшие из вод земной страныНаполнены как будто мутью сорнойПред этою, сквозной до глубины… <…>Остановясь, я перешел ручейГлазами, чтобы видеть, как растеньяРазнообразны в свежести своей [22] .22
Данте Алигьери. Божественная комедия. М., 1967. С. 281. Бродский читал, разумеется, перевод М. Лозинского.
Вдоль этого ручья Данте и будет идти до самых райских врат. И прекрасная женщина, которая ведет Данте до того, как он встречает Беатриче, описывая прекрасную страну, куда они идут, говорит: «Здесь вечный май…». Страна, где нет времени.
Она пошла вверх по реке, ступаяВдоль берега; я – также, к ней плечомИ поступь с мелкой поступью ровняя.Они идут вверх по течению, к истокам ручья. К Раю. К «блаженной стране»…
Позже, на берегу ручья, Данте встречает Беатриче. И для того, чтобы он узрел чудесные картины, она заставляет его глотнуть воды из потока.
Зачин большого стихотворения «Ручей» – 328 строк – явно восходит к сцене из двадцать восьмой песни «Чистилища».
После того как герой – подобно Данте – испил из ручья, ему открывается путь в «блаженную страну».