— Еще налить? — спросил Энс.

— Спасибо, нет. У меня пока есть.

— Не возражаешь, если я?…

Ронни пожал плечами. Энс наполнил стакан практически до краев.

— Дерьмо, вот что такое это заседание,— проглотив новую порцию граппы, угрюмо сказал Энс— Все Сопротивление дерьмо, Ронни.

— Ты о чем?

— Это притворство! Жалкое идиотское притворство! Мы проводим бесконечные заседания, но все ограничивается пустыми жестами. Бряцаем оружием, работаем на холостом ходу — разве не понятно? Учреждаем комитеты, организуем учения, составляем грандиозные планы, рассылаем о них по e-mail сообщения по всему миру, таким же абсолютно беспомощным людям, как и мы сами. Это и есть Сопротивление? Что, Пришельцы уже отступают перед нашим доблестным натиском? И Земля вот-вот будет свободна? Разве мы делаем хоть что-нибудь, чтобы это в самом деле произошло? Никакое это не Сопротивление, вот что я тебе скажу. Мы просто делаем вид, что это так.

— До тех пор пока мы будем притворяться, что это так, сама идея освобождения не умрет. Полковник повторяет это снова и снова. Но если мы перестанем хотя бы делать вид, мы обречены на вечное рабство.

— Ты на самом деле веришь во все это дерьмо, братец?

Всухую отвечать на такой вопрос не хотелось. Ронни постарался сделать глоток, отключив вкусовые ощущения.

— Да,— сказал он, пытаясь поймать ускользающий взгляд налитых кровью глаз Энса.— Да, брат, на самом деле верю. И вообще не считаю, что это дерьмо.

Энс рассмеялся.

— Поразительно искренне у тебя получается.

— Я и говорю искренне.

— Ладно, ладно. Ты говоришь искренне, даже чересчур… Ты по-прежнему обманщик в душе, верно, братец? Всегда был им и всегда будешь. И очень хороший.

— Выбирай выражения, Энс.

— А разве это неправда, братец? Ты можешь сколько угодно твердить, будто веришь во все эти сказки старика, но не проси меня, чтобы я тебе верил. Я знаю тебе цену… Ладно, ладно. Давай еще выпьем. Доставь себе удовольствие. Промочи свое искреннее горло, чтобы легче было заливать и дальше.

Он протянул бутылку Ронни. Тот некоторое время молча смотрел на нее, пытаясь справиться с волной захлестнувшей его ярости, вызванной пьяными издевательскими обвинениями Энса и, в особенности, тем, что они в немалой степени соответствовали действительности; а также дряхлостью Полковника, ощущением собственной смертности, год от года становившимся все острее, и тем, что Пришельцы по-прежнему на Земле, никуда не делись. Потом Энс ткнул бутылку чуть ли ему не в лицо, и Ронни с размаху отпихнул ее с такой силой, что она вылетела из руки Энса, ударила того по губе, подбородку и упала; граппа выплеснулась на пол. Энс в бешенстве зарычал, вскочил с кресла, одной рукой схватил Ронни за плечо, пытаясь дотянуться другой, чтобы ударить.

Ронни уперся кулаком в грудь брата, не подпуская к себе, и одновременно попытался оттолкнуть его в кресло. Энс, с горящими от ярости глазами, зарычал и снова замахнулся на Ронни, но с прежним результатом. Ронни с силой оттолкнул его. Энс тяжело рухнул в кресло, и тут в комнату вошла испуганная Пегги.

— Эй, мальчики, что такое?

Ронни посмотрел на жену. Лицо его вспыхнуло от смущения, а весь гнев куда-то улетучился.

— Мы обсуждали сегодняшнее заседание, вот и все.

— Ну-ну,— она подняла упавшую бутылку, с отвращением понюхала ее и бросила в мусорную корзину.— Стыдись, Рон. Вы словно дети малые. Дети, которым удалось залезть в буфет, где отец держит вино.

— Все не так просто, Пег.

— Наверняка,— она посмотрела на Энса, который сидел, опустив голову и закрыв руками лицо.— Эй, что с тобой, Энс?

Он плакал. Из его груди вырывались громкие, мучительные рыдания. Пегги наклонилась над ним, положив руку ему на плечо, а другой яростно сигналя Ронни, чтобы он вышел из комнаты.

— Эй, Энс! — мягко сказала Пегги,— Ну же, Энс…

Раз или два в месяц, а иногда и чаще, если удавалось раздобыть бензин, Стив Геннет спускался с ранчо по склону горы и по разрушенной, захламленной дороге, бывшей когда-то скоростной трассой 101, ехал в Вентуру, где около Миссии Сан-Буэнавентура его поджидала Лиза. Они пересаживались в ее машину и ехали по побережью Тихого океана в парк Мугу. Такой у них был договор — он ведет машину до Вентуры, а Лиза остальную часть пути. Это было по-честному, учитывая, как трудно теперь достать бензин.

Стив все еще не мог привыкнуть к тому, что у него есть постоянная девушка. Он такой нескладный, неловкий, простоватый парень, толстый и неуклюжий, неумеха во всем, кроме компьютеров; правда, в них он разбирался хорошо. Как и его отец Дуг, он в полной мере так и не сумел вписаться в семью Кармайклов, в этот клан жестких, сильных, решительных людей с холодными глазами. Даже проявляя слабость — к примеру, как Полковник сейчас, когда он стал стар и немощен, или Энс, который прикладывается к бутылке всякий раз, когда думает, что за ним не наблюдают,— они все равно каким-то образом оставались сильны. И одаривали его взглядами своих типичных для всех Кармайклов голубых глаз, точно говоря: «За нами длинная вереница наших предков-солдат. Мы понимаем, что значит слово "дисциплина". А ты толстый, неряшливый и ленивый, и единственное, на что ты способен, это возиться с компьютерами». Даже его кузены, двойняшки Майк и Чарли, бросали на него точно такие же взгляды, а ведь они совсем еще малыши.

Но Стив и сам был наполовину Кармайкл и вдобавок уже прожил на ранчо несколько лет; в конце концов то, что он унаследовал от них, начало проявляться. Кроме того, жизнь на свежем воздухе, чистый горный воздух, необходимость ежедневно физически трудиться по крайней мере несколько часов в день — все это придало ему сноровки. Медленно, но верно толстый увалень сгорал в нем. Улучшилась координация движений, он научился бегать, не расшибая лицо о землю, карабкаться по деревьям, водить машину. По сравнению с кузенами он всегда выглядел более тяжеловесным и менее энергичным, непокорные волосы всегда торчали лохмами, рубашка всегда высовывалась из брюк, и глаза так и остались серовато-коричневыми, как у отца, а не льдисто-голубыми, как у Кармайклов. И все же годам к пятнадцати он настолько изменился, что это чрезвычайно удивляло даже его самого.