Постояв в раздумье минуты две, он упустил из виду людей, хоронивших Алоизию, а вместе с ними и Масличкина, говорить с которым намеревался решительно — как с единственным, кто мог привести к скорейшей развязке.

Виктор Петрович куда-то спешил. Наскоро распрощавшись с акционерами и родственниками, он приобнял сестру Алоизии, выговорил припасенные слова утешения и, неожиданно для Першина, сев в желтые «жигули», удалился с такой поспешностью, что тот не успел ни догнать, ни даже окликнуть его.

Уже нисколько не таясь, Першин добежал до «фольксвагена», вывел автомобиль со стоянки, беспардонно въехав левыми колесами на газон, и обогнул автобусы и катафалки по встречной полосе.

Засечь желтые «жигули» на оживленной трассе ему удалось километра через четыре; нещадно нарушая правила обгона, выжимая из «фолькса» предельную скорость, он не сводил с приметной машины цепкого взгляда до тех пор, пока дистанция не сократилась, и когда перед стационарным постом ГАИ уже можно было разглядеть водителя, с отчаяньем обнаружил, что это не те «жигули», и за рулем сидит вовсе не Масличкин, а женщина. Это походило уже на откровенную издевку судьбы. От досады Першин пролетел пост, не сбавляя скорость, но постовой был занят перегонщиками на новеньких «тойотах» с транзитными номерами и оставил его невзрачный старенький «фолькс» без внимания.

Видимо, колесо судьбы вертится и в самом деле быстрее крыльев мельницы: на окраине Видного, съехав на полосу замедления, «голосовал» Масличкин, выставив перед капотом «жигулей» пустую канистру. Першин резко затормозил, остановился впритирку и, заглушив двигатель, сидел, не в состоянии разжать пальцев на руле и неподвижно глядя на верхушки придорожных деревьев, пока Масличкин приближался к нему мелкими, осторожными шажками.

— Доктор? — явно растерялся он, но тут же овладел собою: — Вот не ожидал… Спасибо, мне буквально самую малость — трех километров до заправки не дотянул.

Першин медленно повернул к нему голову, опустил стекло.

— У меня дизтопливо, — ответил, не подавая руки. — Впрочем, вы ведь привыкли к услугам частников, в машинах не разбираетесь.

— Почему же? — помрачнел Масличкин. — Я езжу на служебной машине.

— На «форде»? — Не дожидаясь ответа, Першин распахнул пассажирскую дверцу: — Сядьте, Виктор Петрович, нам нужно поговорить.

— Я тороплюсь.

— Я тоже! — мгновенно преобразился Першин, давая понять, что ни шутить, ни разглагольствовать не намерен и разговор предстоит без обиняков.

Мимо, шелестя шинами, пролетали автомобили; гонимые ветром рваные клочья наплывающих с севера облаков то и дело перекрывали солнце; промельки с неба и в просветах между машинами, будто пульсация гигантского стробоскопа, порывы путавшегося в транспортном потоке ветра привносили тревожный ритм.

Масличкин сел рядом, раздраженно захлопнул за собой дверцу.

— Чего вы, в конце концов, от меня хотите? — бегло осмотрев салон, уставился на Першина немигающим взглядом.

Першин досчитал до пяти: вполне хватило, чтобы настроиться на нужную тональность.

— Виктор Петрович, вы кому-нибудь давали мой домашний адрес?

— Адрес?

— Да, домашний?.. Или, может быть, говорили обо мне и называли больницу, где я работаю?

Масличкин был откровенно удивлен.

— Я не мог никому давать вашего адреса, потому что я его не знаю, — заверил он. — И о вас меня никто не спрашивал. А что, разве место вашей работы — секрет?

«Нет, не то, не так… Мелю какую-то чушь… — запоздало сработало в мозгу Першина. — Причем тут он? О том, где я работаю, знают сотни людей».

— Если это все, что вас интересует…

— Нет, не все, Виктор Петрович. Меня подозревают в убийстве Луизы Градиевской.

— Вас?

— Она моя законная жена… в некотором роде.

— ???

— Вижу, вы не знали об этом?

— Нет… Конечно же нет!

— Теперь это уже не имеет значения, — вздохнул Першин. — Скажите только, кто знал о том, что я был у вас накануне ее убийства?

Масличкин развел руками:

— Никто. Кроме моей жены, разумеется. А почему вы об этом спрашиваете?

— Потому что через несколько часов после моего визита к вам Луизу убили.

— Не понимаю, какая связь между вашим визитом ко мне и…

— А вы не догадываетесь?

— Почему я должен догадываться?

«Хреновый из меня следователь», — подумал Першин, осознав, что ничего из его потуг не получается и к роли следователя он совершенно не готов.

— А о причинах убийства у вас есть какие-нибудь соображения?

Очевидная озабоченность Першина не позволила Масличкину отмахнуться от него, хотя чувствовалось, что разговаривать на эту тему он не хочет.