Под конец премьер-министр глубоко вздохнул, снял очки и надолго устремил взгляд куда-то вдаль.

– Думаю, нам надо налить еще кофе, – наконец сказал он.

– Да, спасибо, – откликнулась Моника Фигуэрола.

Эдклинт кивнул, и министр юстиции налил им кофе из стоявшего на столе термоса.

– Позвольте мне обобщить, чтобы быть уверенным, что я вас правильно понял, – сказал премьер-министр. – Вы подозреваете, что внутри Службы государственной безопасности существует группа заговорщиков, действия которой выходят за рамки их конституционных обязанностей, и что данная группа в течение ряда лет занималась чем-то, что может быть расценено как преступная деятельность.

Эдклинт кивнул.

– И вы пришли ко мне, поскольку не доверяете руководству Службы государственной безопасности?

– В общем, да, – ответил Эдклинт. – Я решил обратиться прямо к вам, поскольку деятельность такого рода противоречит конституции, но я не знаю цели заговора и не уверен, все ли я правильно понимаю. Возможно, сама деятельность легитимна и санкционирована правительством. В таком случае я рискую совершить действия, основанные на ошибочной или неверно понятой информации, и тем самым сорвать проводимую тайную операцию.

Премьер-министр посмотрел на министра юстиции. Оба понимали, что Эдклинт подстраховывается.

– Я ни о чем подобном не слышал. Вам об этом что-нибудь известно?

– Абсолютно ничего, – ответил министр юстиции. – Ни в одном из известных мне отчетов Службы государственной безопасности нет ничего, что бы на это указывало.

– Микаэль Блумквист считает, что это какая-то фракция внутри СЭПО. Он называет ее «Клуб Залаченко».

– Я даже никогда не слышал о том, что Швеция приняла и содержала русского перебежчика такого масштаба… Значит, он перебежал во времена правительства Фельдина…

Эдклинт откашлялся.

– Буржуазное правительство передало бразды правления Улофу Пальме. Не секрет, что кое у кого из моих предшественников в ГПУ/Без сложилось о Пальме специфическое представление…

– Вы хотите сказать, что кто-то забыл проинформировать социал-демократическое правительство?

Эдклинт кивнул.

– Я хочу напомнить, что Фельдин занимал свою должность два срока. Оба раза правительство раскалывалось. Сперва Фельдина в семьдесят девятом году сменил Ула Ульстен, с правительством меньшинства. Потом правительство еще раз раскололось, когда его покинули умеренные, и Фельдин правил вместе с Народной партией. Можно предположить, что при этих передачах власти в Объединенной администрации министерств царил некоторый беспорядок. Не исключено даже, что о Залаченко знал такой узкий круг, что премьер-министр Фельдин просто не располагал достаточной информацией и ему нечего было передавать Пальме.

– На ком же тогда лежит ответственность? – спросил премьер-министр.

Все, кроме Моники Фигуэролы, помотали головами в знак неведения.

– Предполагаю, что это неизбежно просочится в СМИ, – сказал премьер-министр.

– Микаэль Блумквист и «Миллениум» выступят с публикациями. Иными словами, мы вынуждены что-то предпринять.

Эдклинт намеренно употребил слово «мы». Премьер-министр кивнул – он понимал серьезность ситуации.

– Для начала я хочу поблагодарить вас за то, что вы пришли ко мне с этим делом с такой поспешностью. Обычно я по первому требованию людей не принимаю, но министр юстиции сказал, что вы – человек разумный и что наверняка произошло нечто экстраординарное, если вы просите о встрече не по обычным каналам.

Эдклинт немного перевел дух. Что бы ни случилось, гнев премьер-министра на него не обрушится.

– Теперь нам надо просто решить, что с этим делать. У вас имеются какие-нибудь предложения?

– Возможно, – уклончиво ответил Эдклинт.

Он замолчал так надолго, что Моника Фигуэрола кашлянула.

– Можно мне сказать?

– Пожалуйста, – ответил премьер-министр.

– Если правительству об этой операции неизвестно, она незаконна. В таком случае ответственный за нее человек является преступником – то есть тот или те государственные служащие, которые превысили свои полномочия. Если мы получим подтверждение всем заявлениям Микаэля Блумквиста, значит, какая-то группа сотрудников ГПУ/Без занимается уголовной деятельностью. Тогда проблема распадается на две части.

– Что вы имеете в виду?

– Во-первых, надо ответить на вопрос, как такое стало возможным. Кто за это ответствен? Как внутри уважаемой полицейской организации мог возникнуть подобный заговор? Хочу напомнить, что сама работаю в ГПУ/Без и горжусь этим. Как это могло так долго продолжаться? Каким образом их деятельность удавалось скрывать и финансировать?

Премьер-министр кивнул.

– На эту тему еще будут писаться книги, – продолжала Моника Фигуэрола. – Но ясно одно: должно осуществляться финансирование, и речь идет о нескольких миллионах крон ежегодно, по меньшей мере. Я просмотрела бюджет Службы государственной безопасности и не нашла там никакой статьи, которую можно приписать «Клубу Залаченко». Но, как вам известно, существуют кое-какие скрытые фонды, информация о которых есть у начальника канцелярии и финансового директора, но недоступна мне.

Премьер-министр мрачно кивнул. Почему СЭПО вечно так трудно управлять?

– Во-вторых, требуется выяснить, кто в этом замешан. Или, точнее, каких людей следует арестовать.

Премьер-министр выпятил губы.

– На мой взгляд, все эти вопросы зависят от того решения, которое вы в ближайшие минуты примете.

Торстен Эдклинт затаил дыхание. Если бы он мог ударить Монику Фигуэролу ногой по щиколотке, он бы это сделал. Она внезапно подорвала всю риторику, прямо заявив, что премьер-министр несет личную ответственность. Эдклинт сам собирался подвести к этому выводу, только долгим, дипломатичным путем.