Залаченко стиснул зубы и сделал шаг. Ему не хватало его костылей, но он не сомневался, что больница вскоре его ими снабдит. Опираясь о стену, он доковылял до двери. На это ушло несколько минут, и после каждого шага ему приходилось останавливаться и пережидать, пока боль немного утихнет.

Стоя на одной ноге, он немного приоткрыл дверь и выглянул в коридор, никого не увидел и высунул голову подальше. Слева доносились тихие голоса, и он повернул голову. Комната, где сидели ночные сестры, располагалась метрах в двадцати по другую сторону коридора.

Он повернулся направо и увидел в конце коридора выход.

Еще днем он справился о состоянии Лисбет Саландер – все-таки она приходилась ему дочерью. Персоналу явно были даны инструкции не обсуждать пациентов, и сестра лишь коротко ответила, что состояние пациентки стабильно. Однако при этом она машинально бросила беглый взгляд в левую сторону коридора.

Лисбет Саландер явно находится в какой-то из палат между его собственной палатой и комнатой медсестер.

Залаченко осторожно закрыл дверь, доковылял до кровати и отстегнул протез. Когда он наконец скользнул под одеяло, пот лил с него градом.

*

Инспектор уголовной полиции Йеркер Хольмберг вернулся в Стокгольм в воскресенье к обеду – усталый, голодный и почти без сил. Он доехал на метро до здания суда, добрался до полицейского управления на Бергсгатан и прошел прямо в кабинет Яна Бублански. Соня Мудиг и Курт Свенссон уже прибыли. Бублански созвал совещание прямо в воскресенье, поскольку знал, что руководитель предварительного следствия Рихард Экстрём занят в это время в другом месте.

– Спасибо, что пришли, – сказал Бублански. – Думаю, нам самое время спокойно поговорить, чтобы попробовать разобраться в этой жуткой истории. Йеркер, у тебя есть какие-нибудь новости?

– Только то, что я уже рассказал по телефону. Залаченко не сдвинулся ни на миллиметр. Он ни в чем не повинен и ничем не может помочь. Только вот…

– Да?

– Соня, ты была права. Он один из самых отвратительных людей, каких мне доводилось встречать. Звучит, конечно, нелепо. Полицейский не должен так выражаться, но в этой его способности все просчитывать кроется нечто зловещее.

– О'кей, – кашлянул Бублански. – Что нам известно? Соня?

Она усмехнулась.

– Этот раунд остался за частными детективами. Я не смогла обнаружить Залаченко ни в одном официальном регистре, в то время как Карл Аксель Бодин родился в сорок втором году в Уддевалле. Его родителями были Марианн и Георг Бодин. Они реально существовали, но погибли в катастрофе в сорок шестом году. Карл Аксель Бодин воспитывался у дяди, в Норвегии. Следовательно, о нем не имеется никаких сведений вплоть до семидесятых годов, когда он вернулся домой, в Швецию. Историю Микаэля Блумквиста о том, что он беглый агент ГРУ из России, проверить, похоже, нельзя, но я склонна верить, что Блумквист прав.

– И что это означает?

– Его явно снабдили фальшивыми документами. И тут не могло обойтись без милостивого согласия властей.

– Значит, СЭПО?

– Блумквист утверждает, что да. Но как именно это проделали, я не знаю. Ведь необходимо было сфальсифицировать свидетельство о рождении и ряд других документов и поместить их в официальные шведские регистры. Я не берусь высказываться о легальности подобных действий. Все, вероятно, зависит от того, кто принимал такое решение. Правда, чтобы сделать это легальным путем, им надо было выйти куда-то на правительственный уровень.

На некоторое время в кабинете Бублански воцарилась тишина – четыре инспектора обдумывали значение услышанного.

– Ладно, – сказал Бублански. – Мы – четверо тупых полицейских. Если тут замешаны члены правительства, вызывать их на допрос я не собираюсь.

– Хм, – произнес Курт Свенссон. – Это, пожалуй, могло бы привести к конституционному кризису. В США можно вызывать членов правительства на допрос в обычный суд, но в Швеции необходимо действовать через конституционный комитет.

– Зато у нас имеется потенциальная возможность побеседовать с главой правительства, – заметил Йеркер Хольмберг.

– С главой? – переспросил Бублански.

– С Турбьёрном Фельдином. Тогда премьер-министром был он.

– Отлично. Мы ворвемся к нему, где бы он сейчас ни жил, и спросим бывшего премьер-министра, не сфальсифицировал ли он документы для беглого русского шпиона. Как-то не верится.

– Фельдин живет в Осе, муниципалитет Хернёсанд. Я родом из тех мест. Мой отец – член Партии центра и хорошо знает Фельдина. Сам я несколько раз с ним встречался, и в детстве, и уже будучи взрослым. Он вполне нормальный человек.