Эверт Гульберг подошел к палате Лисбет Саландер и нажал на ручку, но она оказалась заблокирована и ему не удалось сдвинуть ручку ни на миллиметр.

Он немного постоял перед дверью в нерешительности. Ясно, что Анника Джаннини находится в палате, вопрос в том, лежит ли у нее в сумке копия отчета Бьёрка. Но дверь закрыта, а выломать ее у него не хватит сил.

Однако ведь в план это не входило. Ликвидировать угрозу со стороны Джаннини – дело Клинтона, а он брал на себя только Залаченко.

Оглядевшись по сторонам, Гульберг обнаружил, что за ним из разных дверей наблюдают две дюжины сестер, пациентов и посетителей. Он поднял пистолет и выстрелил в картину, висевшую на стене в конце коридора, – публика исчезла, словно по взмаху волшебной палочки.

Бросив последний взгляд на закрытую дверь, Гульберг решительным шагом вернулся в палату Залаченко и заперся, потом сел на стул и посмотрел на русского перебежчика, бывшего в течение многих лет неотъемлемой частью его собственной жизни.

Около десяти минут он сидел неподвижно, не думая ни о чем конкретном. Потом он услышал шум в коридоре и понял, что прибыла полиция. Тогда он в последний раз поднял пистолет, прижал дуло к виску и нажал на курок.

Дальнейшее развитие событий показало, что совершать самоубийство в Сальгренской больнице – довольно рискованное дело. Эверта Гульберга молниеносно перевезли в травматологическое отделение, где за него взялся доктор Андерс Юнассон и незамедлительно предпринял множество мер для восстановления жизненных функций.

Второй раз в течение одной недели Юнассон делал срочную операцию, во время которой извлекал пулю с цельнометаллической оболочкой из тканей человеческого мозга. После пятичасовой операции Гульберг пребывал в критическом состоянии, но по-прежнему оставался жив.

Однако повреждения у Эверта Гульберга оказались значительно более серьезными, чем у Лисбет Саландер, и в течение нескольких суток он находился между жизнью и смертью.

*

Сделанное по радио сообщение о том, что пока не называемый по имени мужчина шестидесяти шести лет, подозреваемый в покушении на жизнь Лисбет Саландер, застрелен в Сальгренской больнице Гётеборга, Микаэль Блумквист услышал в кафе на Хурнсгатан. Незамедлительно поставив чашку и взяв сумку с компьютером, Микаэль поспешил в редакцию на Гётгатан. Он пересек площадь Мариаторгет и как раз сворачивал на Санкт-Польсгатан, когда у него зазвонил мобильный телефон, и Микаэль ответил прямо на ходу.

– Блумквист.

– Привет, это Малин.

– Я слышал новости. Известно, кто стрелял?

– Пока нет, но Хенри пытается узнать.

– Я уже иду, буду через пять минут.

В дверях «Миллениума» Микаэль столкнулся с выходившим оттуда Кортесом.

– Экстрём дает пресс-конференцию в пятнадцать ноль-ноль, – сказал Хенри. – Я еду на Кунгсхольмен.

– Что нам известно? – прокричал ему вслед Микаэль.

– Малин, – ответил Хенри и скрылся.

Микаэль направился в кабинет Эрики Бергер… нет, Малин Эрикссон. Она разговаривала по телефону, что-то лихорадочно записывая на желтых листочках для заметок, и жестом предложила ему подождать. Микаэль пошел на редакционную кухню и налил в две кружки кофе с молоком. Когда он вернулся в кабинет Малин, та уже закончила разговор. Микаэль протянул ей одну из кружек.

– О'кей, – сказала Малин. – Залаченко застрелили сегодня в тринадцать пятнадцать.

Она посмотрела на Микаэля.

– Я только что разговаривала с медсестрой из Сальгренской больницы. Она говорит, что убийца – пожилой мужчина лет семидесяти, который пришел за несколько минут до убийства и попросил передать Залаченко цветы. Он сделал несколько выстрелов в голову Залаченко, а потом выстрелил в себя. Залаченко мертв. Убийца пока жив, и его сейчас оперируют.

Микаэль вздохнул с облегчением. В тот момент, когда он услышал в кафе эту новость, у него сердце ушло в пятки и возникло паническое предчувствие, что оружие держала Лисбет Саландер. Это бы серьезно осложнило его план.

– Знаем ли мы имя стрелявшего? – спросил он.

Малин замотала головой, и тут телефон снова зазвонил.

Она стала отвечать, и из разговора Микаэль понял, что звонит из Гётеборга временный сотрудник, которого Малин посылала в Сальгренскую больницу. Он помахал ей рукой, пошел к себе в кабинет и опустился на стул.

Было такое ощущение, будто он появился на рабочем месте впервые за несколько недель. У него скопилась кипа непрочитанной корреспонденции, но он решительно отодвинул бумаги в сторону и позвонил сестре.