Слова эти рассердили фермера, и он заорал:

– Сдается! Тебе сдается! Что это такое! Рассказывай все как было, и никаких «сдается». Сдается! Что это еще за чертовщина!

– А как он мог видеть, если тьма была такая, что хоть глаз выколи? – вставил Ричард.

– «Сдается!» – еще громче проревел фермер. – «Сдается…» Черт бы тебя побрал, ты же ведь тут клялся. Подумать только! Чего это ты мастеру Феверелу подмигиваешь? Послушайте, молодой человек, вы что, в сговоре, что ли, с этим парнем?

– Я? – возмутился Ричард. – Да я его и в глаза не видел.

Фермер Блейз уперся обеими руками в подлокотники кресла и подозрительно на него посмотрел.

– Ладно, – сказал он Коротышу, – говори, как все было, и пора с этим кончать. Говори, что ты видел, а не то, что тебе сдается. К чертям все, что сдается! Ты видел, как Том Бейквел поджег скирду? – фермер показал на стоявшие на окне горшки с цветами. – Чего это ты вздумал, что тебе сдается? Свидетель ты или нет? Бредни твои в счет не идут! Помни, то, что ты говоришь сейчас, ты должен будешь повторить завтра.

Услыхав, как его честят, Коротыш подтянул спадавшие с него штаны. Сообразить, чего от него добивается молодой человек, парню было не по силам. Не мог он поверить, что тот хочет угодить на каторгу! Но коль скоро ему заплатили за то, чтобы этому способствовать, – ну что же, он исполнит его желание. И прикинув, что все, что он говорит сегодня, он должен будет повторить завтра, он после долгих попыток распахать и разборонить непокорные копны волос решил, что не станет особенно уточнять, кого он в ту ночь видел. Может быть, тем самым он больше приблизился к истине, чем накануне; ночь-то ведь была такой темной, что и протянутой руки не увидишь, и хотя, по его словам, он был совершенно уверен, что кто-то там был, никак нельзя было клятвенно подтвердить, что это тот или другой, и пусть даже он и решил сначала, что это был Том Бейквел, и побожился, что это именно он, теперь он думает, что это также мог быть и молодой джентльмен, тем паче, что тот готов сам в этом побожиться.

Вот к чему свелись показания Коротыша.

Не успел он окончить, как фермер Блейз вскочил с кресла и пинком ноги попытался вытолкнуть его вон из комнаты. Ему это не удалось, и, снова опустившись в кресло, он зарычал от напряжения и досады.

– Все они врут, все до одного! – вопил он. – Врали, лжесвидетели, совратители!

– Стой! – крикнул он Коротышу, который уже крался к двери. – Ты ведь уже на все согласился! Ты побожился, что это так!

– Ни на что я не согласился, – упорствовал Коротыш.

– Ты же побожился! – снова вскричал фермер. Коротыш поскрипел ручкой двери и продолжал стоять на своем, говоря, что ни в чем не божился; этим он вдвойне противоречил себе и в конце концов привел фермера в неистовую ярость: тот заерзал в кресле и хриплым голосом в третий раз провозгласил, что Коротыш поклялся.

– Нее!.. – протянул Коротыш, наклоняя голову. – Нее! – повторил он тоном ниже; а потом, когда угрюмая усмешка, предвещавшая глупое смакование этой казуистической увертки, разъяла его челюсти, исторг: – Не божился я! – и при этом дернул плечами и выпятил локоть.

Фермер Блейз рассеянно поглядел на Ричарда, словно спрашивая его, какого он вообще будет мнения об английских крестьянах после того, как увидал такого, как этот. Ричард предпочел бы не смеяться, однако чувство собственного достоинства уступило в нем на этот раз чувству юмора и, не удержавшись, он прыснул со смеху. Фермеру же было отнюдь не до смеха. Широко раскрытыми глазами он смотрел на дверь.

– Его счастье! – воскликнул он, видя, что Коротыш был таков; у него уже руки чесались проучить эту упрямую голову.

– Послушайте, мастер Феверел! – запыхавшись от волнения, грозно произнес он. – Это вы подговорили моего свидетеля. Нечего отпираться! Говорю вам, сэр, это вы постарались или кто-нибудь из ваших. Мне дела нет до Феверелов! Свидетеля моего подкупили. Коротыша подкупили!

Вытряхивая трубку, он с силой ударил по столу.

– Подкупили! Я знаю! Могу побожиться, что это так!

– Можете побожиться? – спросил Ричард, и лицо его сделалось серьезным.

– Да, побожиться! – повторил фермер, не замечая дерзости мальчика. – Вот возьму Библию и побожусь! Вы его совратили, главного моего свидетеля! О, это хитро, чертовски хитро придумано, только ничего из этого не выйдет. Я упеку Тома Бейквела куда надо, будьте уверены. Кое-куда он у меня поедет. Жаль мне вас, мастер Феверел, жаль, что вы не поняли, как со мной ладить надо. Ни вы сами, ни все ваши. Деньги – это еще не все, да, далеко не все. Деньгами можно совратить свидетеля, но лиходея ими не обелить. Я бы простил вас, сэр! Вы еще мальчик и успеете уму-разуму научиться. Я ведь просил только платы и извинения; с меня этого было бы довольно, разумеется, ежели бы при этом свидетеля моего не трогали. Теперь вам остается одно – пытать счастья, да, всем вам.

– Очень хорошо, мистер Блейз, – ответил Ричард и встал.

– И ежели, – продолжал фермер, – Том Бейквел не потянет вас за собой, ну что же, ваше счастье; я надеюсь, что так оно и будет.

– Отнюдь не ради собственной безопасности хотел я сегодня этой встречи с вами, – гордо вскинув голову, ответил Ричард.

– Допустим, что это так, – ответил фермер, – допустим, что так! Вы смелый молодой человек, кровь, видно, такая! Только говорили бы правду! Отцу вашему я вот верю, верю каждому его слову. Хотел бы я также вот верить сыну и наследнику сэра Остина.