О, я так люблю Пита! — вздохнула Эвелина. — А как же я буду любить моих собственных детишек! Давай нарожаем их поскорей, дорогой! И как можно больше!

Нет уж, сперва я на какое-то время хочу получить тебя в свое полное распоряжение. А уж потом, насытившись друг другом, мы заведем детей, — радостно заявил Тони, игриво подмигнув Честерфилду.

Хозяева наконец простились с влюбленной парочкой. Чарли сел за руль, и они потихоньку поехали к ресторану. Вдруг он заметил в тени деревьев человека с фотокамерой.

Смотри-ка, — указал он.

Репортер? — предположила Дебби.

Вроде да.

— Недоумеваешь, что он тут делает? Не за тобой ли охотится? — спросила она.

Чарли покачал головой.

Нет, за Зингером. У меня слишком невыразительный профиль, — улыбнулся он.

Зингер незаслуженно богат и красив, — заметила Дебби.

Чарли мгновенно напрягся.

Значит, он все-таки нравится тебе?

Нет.

Странно, но этот ответ удовлетворил Честерфилда. Он молчал до тех пор, пока они не сели за лучший столик в ресторане. Оттуда открывался вид на залив. Прочие посетители разглядывали прибывшую пару во все глаза.

Но те не обратили на это внимания. Они принялись изучать меню. Дебби в ресторане всегда выбирала рыбу. Чарли помнит это.

— Для начала два коктейля из креветок, — обратился тот к официанту. — Затем запеченная форель, артишоки и бутылка «шабли», пожалуйста.

Когда официант ушел, никто из них не решился заговорить первым. Так, молча, они дождались, пока их обслужат. Дебби начала, нервничать, но вдруг Чарли перегнулся через столик и взял ее руку.

— Я люблю тебя, Дебора. Согласна ли ты стать моей женой?

Дебби уставилась на него, не веря собственным ушам.

— Но ты же не любишь меня, — прошептала она. — Пожалуйста, не говори, что любишь, ведь на самом деле это не так.

Он нахмурился.

С чего ты взяла?

Ты не любишь меня, — зло прошипела Дебби. — Ты предлагаешь мне выйти за тебя, замуж только: потому, что тебе нужен наследник. А я иду в нагрузку. Но тебе прекрасно известно, что мысль стать твоей женой улыбается мне лишь в том случае, если ты любишь меня!

— В самом деле?

Дебби подозрительно взглянула на него.

Что?

Ты бы не вышла за меня замуж, зная, что я не люблю тебя? Отвечай честно и быстро!

Чарли пристально смотрел на нее. Внезапно она поняла, что не может солгать под взглядом этих проницательных темно-синих глаз.

— Думаю, вышла бы, — призналась, подумав, Дебби.

— И почему бы ты так поступила? — осторожно выпытывал Чарли.

Следует ли ей забыть про гордость и ответить честно? Разве он не заслужил этого после всего, что она ему устроила?

— Потому что моей любви хватит на нас двоих, — проговорила Дебби и смутилась.

Чарли улыбнулся, потом расхохотался. Ей еще ни разу не приходилось видеть его в таком веселье.

Что здесь смешного? — спросила она.

Ничего. И вместе с тем — все. О, дорогая, ты воплотила в жизнь все мои мечты.

Чарли…

Он покачал головой.

— Позволь мне закончить, родная. Позволь раскрыть тебе душу. Когда наши отношения зашли в тупик…

Из-за моей ревности?

Да, хорошо, отчасти. Но если ты опасалась, что я изменяю тебе, это означает, что я не смог обеспечить тебе надлежащий душевный покой и уверенность во мне.

Не уверена, что считала, будто ты наставляешь мне рога, — заметила Дебби. — Просто меня раздражало то, что стоило мне отлучиться, как вокруг тебя принимались увиваться всевозможные красотки. Я хотела все время быть рядом с тобой, Чарли, но мне казалось, что тогда я быстро тебе надоем.

Но почему? — поразился он.

Потому что я была всемирно известная манекенщица. И думала, что ты любишь меня за это. Неужели ты не был бы разочарован, узнав, что я мечтаю быть домохозяйкой?

Дорогая, — нежно произнес Чарли, — люди меняются. Это естественно. Иначе никто бы не остепенился, не вышел бы замуж, не женился бы. Никто бы не заводил детей. — Он вздохнул. — Надо нам было сразу же обсудить все, а мы начали ссориться. И это моя вина.

Почему?

Наверное, сказалось влияние условий, в которых я вырос. — Чарли пожал плечами.—

Моя семья… — Он замолчал, и Дебби вспомнила его рассказы о побоях, полученных в детстве.

Она сжала руку Чарли, тот благодарно улыбнулся в ответ.

— Это был бедный рабочий район Лос-Анджелеса, — продолжил он, не скрывая горечи. — Мужчины там учились пить и драться. Никому бы там и в голову не пришло анализировать свои чувства, а тем более говорить о них! Несмотря на то, что я при первой же возможности удрал из дома, в меня въелась привычка скрывать свои переживания.