Сквозь дверь слышно было прерывистое глухое жужжание звонка.

– Спит, что ли?
– с сомнением сказал звонивший и потянул на себя дверную ручку.

Дверь неожиданно легко и беззвучно отворилась, и запах горелого стал сильней. Двое вошли в полутемную тесную прихожую. Всю стену напротив вешалки занимали деревянные полки. Они поднимались от пола почти до самого потолка и были тесно заставлены книгами вперемежку с пухлыми картонными папками, из которых высовывались загнутые края исписанных мелким почерком листов и помятые ученические тетради.

Распахнутая дверь справа вела на кухню. На газовой плите одна в другой стояло несколько кастрюль, небольшой тазик и еще какая-то утварь, просторный стол у окна тоже был завален множеством предметов. Создавалось впечатление, что все эти чашки, ступки, флаконы, термосы, мензурки, банки, металлические реторты, разнообразные пакеты и газетные свертки кто-то грудой вывалил из необъятного мешка и так и оставил, даже не пытаясь навести хоть какое-то подобие порядка. Здесь тоже было много книг и тетрадей, стопками сложенных на двух перекошенных табуретках возле раковины.

– Последний день Помпеи, - пробормотал один из гостей и, пройдя вдоль книжных полок, открыл дверь в комнату.

И застыл на пороге. Второй заглянул через его плечо.

В комнате теснились старомодный круглый стол, покрытый свисающей до пола скатертью, и такой же допотопный диван, неуклюжий исцарапанный шифоньер с мутным расколотым зеркалом, этажерка с книгами и несколько венских стульев с закругленными темно-коричневыми спинками. Торшер с тумбочкой стоял впритык к еще одному столу - полированному, с красной настольной лампой, усеянному книгами, журналами и исписанными мелким почерком обрывками бумаг. Окно, выходящее в палисадник, было закрыто и воздух в комнате был спертым и каким-то горьковатым.

– Господи, что с ним?
– встревоженно сказал гость, вошедший первым, и начал пробираться к дивану, разгребая стулья.

На диване лежал на спине человек средних лет в сером свитере и помятых брюках. Глаза его были закрыты, сухие губы плотно сжаты, запавшие щеки покрывала черная щетина. Руки, обращенные ладонями вверх, безвольно лежали вдоль тела. В позе человека было что-то безнадежное...

– Беги, вызывай скорую!

Один из гостей выскочил из квартиры, толчком распахнул дверь на крыльцо, возле которого продолжала сидеть женщина с вязанием.

– Тетя Люба, откуда здесь можно позвонить?..

2

Белый "рафик" с красной полосой выехал со двора, увозя в больницу хозяина захламленной квартиры; вместе с больным или пострадавшим уехал и один из гостей. Тетя Люба, забыв про вязание, охала на скамейке, а второй гость остался в комнате, ожидая приезда милиции. Открыл форточку, бесцельно подошел к полированному столу с раскрытыми книгами, журналами и грудой бумаг. Придвинул стул, сел, скользнул взглядом по строчкам, подчеркнутым красным карандашом.

"Сгущались сумерки. Прекрасная Дева в небесно-голубом одеянии и с чудесным факелом в руке начала зажигать фонари вдоль дороги к внутренним Вратам. Я поспешил дальше, но был напуган ужасным львом, сидевшим на цепи и загородившим мне дорогу. Как только он увидел меня, тут же поднялся и двинулся ко мне со страшным рыком..."

Человек почему-то оглянулся на диван, перевернул несколько страниц и вновь обнаружил следы красного карандаша.

"В нагретой ванне у Птицы вылезли все перья и жидкость растворила их, став от этого голубой, а Птица вышла голой, как новорожденный младенец. Затем мы продолжали нагревать ванну, пока вся жидкость из нее не испарилась, а на дне не остался голубой камень..."

Человек отложил книгу, посмотрел на название. "Химическая свадьба Христиана Розенкрейца в году 1459". Придвинул другую, тоже раскрытую, с полями, испещренными непонятными карандашными пометками.

"Дракон и тигр - это свинец и ртуть, свинец и ртуть - это вода и огонь, вода и огонь - это девица и отрок..." "Если в промежутке имею пятно мелькнувшего света, ощущаемого в поле киновари - это на дне воды сокровенная жемчужина, внутри земли желтый росток, в это время один ян приходит снова, как будто красное солнце начинает подниматься, освещает бирюзовое море, как туман и как дым, как скрытое и как явное - тогда свинец-огонь рождается!"

Человек, нахмурившись, перебрал стопку журналов - между ними лежали отдельные вырезки, потертые на сгибах.

"Простой здравый смысл принуждает нас взять для изготовления нашего философского камня ртуть и серу..." "Солнце, луна, агат суть камни. Но наши камни мертвы под землей. Сами по себе они не действуют..."

Он попытался разобрать мелкий почерк на бумажных обрывках.

"Сны, приходящие к нам воротами из кости слоновой,

Лживы, несбыточны, верить никто из людей им не должен".