— Ты снимешь свои брюки и наденешь мои. Затем мы постираем твои брюки и повесим их сушиться.

Хеннер с сомнением взглянул на свои и на ее бедра. Маргарета засмеялась:

— Ну да, они будут тебе широковаты, но не так уж намного. Женщины всегда выглядят толще, чем они есть на самом деле.

Он вошел вслед за нею в дом и огляделся по сторонам. Передняя вела прямо на кухню, слева он увидел большую комнату с письменным столом, вертящимся стулом и лестницей на второй этаж, справа — комнату с открытым камином, диваном и креслами.

— Где я могу…

— Где хочешь. Я пойду наверх за брюками.

Тяжело ступая, она поднялась по лестнице. Он услышал, как она открыла и закрыла дверцу шкафа, потом, тяжело ступая, вернулась назад и протянула ему брюки. Брюки были свежепостиранные и на ощупь показались ему жесткими и колючими. Он отвернулся и переоделся. Она оказалась права: джинсы были широковаты, но с поясом держались на нем более или менее сносно.

На кухне она вытащила из-под мойки оцинкованное корыто, кинула в него запачканные брюки, взяла шланг, надела его на кран, а другим концом опустила в таз. Подняв голову, она посмотрела на канистру под потолком:

— Надеюсь, там еще достаточно воды, иначе тебе придется идти на двор и накачать воды из колонки.

Она набрала воды в корыто и выдавила немного моющего средства.

— Разве брюки так отстираются?

— Кто ж их знает! Свои вещи я сдаю в прачечную. — Опустившись на колени, она стала мять брюки и возить ими в тазу взад и вперед, пока не образовалась пена. — Наверное, лучше дать им немного помокнуть, как ты думаешь?

Она приподнялась, но тут же, охнув, снова опустилась на колени. Он нагнулся к ней, подхватил под руки и помог встать на ноги.

«Словно дерево, — мелькнуло у него в голове. — Словно я обнял и поднял упавшее дерево».

Выпрямившись, она обернулась к нему с улыбкой:

— Это межпозвоночный диск. Я никогда не обращала на него внимания, он обиделся и был таков.

Хеннер все еще продолжал поддерживать ее за спину. Убирая руку, он смутился оттого, что чересчур замешкался:

— Разве это не оперируют?

— Оперируют, но тогда может стать еще хуже, чем было. — Она посмотрела на него вопросительно. — Что ты собираешься делать?

— С чем?

— С вопросом, который задал Йорг?

— Объяснить ему, что он не прав. Я не упекал его в тюрьму, я ничего не говорил полиции.

— Ты уверен?

Он расхохотался:

— Такие вещи я не забываю. Да, я действительно порой задавал себе тогда вопрос, как я поступлю, если однажды ночью он постучится ко мне и попросит, чтобы я спрятал его от полиции. Долгое время я не знал, что сделаю. Иногда думал одно, иногда, наоборот, другое. В конце концов я договорился с собой, что приму его на одну ночь с тем, чтобы он на следующее утро ушел. К счастью, он так и не пришел.

— Давай прогуляемся.

Не дожидаясь того, как Хеннер отреагирует на ее предложение, она пошла на кухню, вышла из дому и через лужайку с плодовыми деревьями направилась к ручью. Он надел башмаки, снятые для того, чтобы переменить брюки, и побежал за ней следом. Когда он догнал ее, она сказала: «Ты позволишь?» — и, взяв его под правую руку, пошла дальше, опираясь на него. Они медленно шли вдоль ручья. Иногда в воду плюхалась вспугнутая лягушка, временами журчание воды становилось громче. На прогалинах, где лес не подступал вплотную к ручью, приходилось идти по самому солнцепеку. Хеннер почувствовал, что с того боку, которым Маргарета прислонялась к нему, она была влажной от пота.

— Про хижину в Оденвальде полиции сообщила Кристиана.

Хеннер остановился и посмотрел на Маргарету:

— Кристиана?

— Я думаю, что поэтому она и вылила тебе на брюки кофе. Чтобы ты не мог сказать Йоргу, что это был не ты.

— Но то, что я не успел сказать ему за столом, я все равно должен буду сказать потом.

— Ты считаешь, что должен?

— Ты хочешь сказать…

— Возможно, Кристиана понадеялась на это. Возможно, она хочет поговорить с тобой, попросить тебя, чтобы ты этого не делал.

Хеннер ковырял носком ботинка землю, закидывая камешки в воду.

— Прямо какой-то театр абсурда! Сестра сдает брата полиции и хочет, чтобы друг брата потом сказал, будто бы это сделал он. Друг, которого она когда-то любила и которого бросила ради брата! — Он посмотрел на Маргарету. — Сказала тебе Кристиана, почему она его выдала?

— А она и не говорила мне, что выдала его. Но разве это не ясно? Она не вынесла постоянного страха за него. И хотела, чтобы его поймали врасплох, чтобы он не открыл стрельбу и его бы не застрелили. Она предала его из страха, из страха за него и потому что любила.