Если бы не пугала, она могла бы спокойно вернуться в Урбино. Так говорила себе Шарлотта, намыливая руки жёлтым маслянистым бруском мыла в таких же мраморных прожилках грязи, что и раковина в огромном полутёмном туалете дома Прокопио. Почему она не отказалась от его предложения позавтракать? Всё из-за этих пугал. Она просила Прокопио назвать людей, которые подвесили его, и он ответил, что не имеет значения, как их зовут.

— Люди, нанятые другими людьми, которых в свою очередь наняли третьи. «Старая гвардия». Все они сейчас старики.

— Их арестовали, наказали?

— Вы хотите посадить в тюрьму стариков? Всех тех, что посиживают в кафе? Подумайте о их бедных невинных вдовах, о детишках, которые остались бы без дедушек! О воплях! Слезах и стенаниях! — говорил он со сдержанным юмором. — Какой вы, реставраторы, употребляете термин — пентименто? А знаете, что это итальянское слово имеет ещё значение «раскаяние», «сожаление»? Так-то. То, что у меня под манжетами, — свидетельство моего собственного раскаяния.

— Не понимаю.

— Повторяю! Женщины, они вечно болтают, болтают, болтают, никогда не слушают! Не говорил ли я вам, что теперь меня интересует единственный вид реставрации? Мороженое. Таинственные, преобразующие радости холода. Знаете, что у Данте в самых жутких областях его Ада царствует холод, не жар? Холод хорош для сохранения всего — и я многое понял о сохранении, когда висел в пещерах Монтефельтро: о самосохранении! Некоторые из этих пещер очень красивы, Шарлотта. Вам следует как-нибудь взглянуть на них… Они похожи на холодные подземные соборы — спиральные спуски, полукруглые арки… У меня было много времени, чтобы насладиться красотой их архитектуры… А что до раскаяния, о да, я раскаивался, я просил, умолял о милосердии и раскаивался во всём. — Он отмахнулся от вопросов, как будто детали не имели значения. — Понимаете, я был первым полицейским в роду потомственных поваров и мясников, и, оглядываясь на уходящий в даль истории ряд своих предков, я обрёл чувство перспективы не хуже, чем у Рафаэля. То самое пентименто, которое вы обнаружили.

— Как вы выбрались из пещеры?

— Спасла моя тётка, женщина, которая занимается у меня домашним хозяйством: она вспомнила, что дядя Тито обычно хранил… припасы в пещерах. Она и её упрямец сыночек знали долину вдоль и поперёк.

— А те люди? Почему они не вернулись, когда поняли, что вы остались живы?

— Они вернулись, но к тому времени я усвоил урок. — Он завёл джип. — Не разделите со мной ланч сегодня?

— О нет… благодарю… вы очень добры… Если б вы только могли…

Англичанин понял бы, чего она хочет. Он же продолжал ехать прямо. «Развернуться и отвезти меня обратно в Урбино». Почему она не сказала этого?

А там уже показался сад, и было слишком поздно.

По дороге с его фермы в Сан-Рокко Прокопио не заметил пугал, бывших с её стороны, но теперь он резко затормозил, так что джип занесло, и, не говоря ни слова, выпрыгнул из машины, направился к старым фруктовым Деревьям и несколько долгих минут стоял, глядя вверх на нелепые фигуры, раскачивавшиеся на ветвях. Она видела, как он ухватился за сухой ствол и принялся трясти его, явно желая, чтобы фигуры свалились наземь. Но они висели крепко, лишь их лохмотья развевались, словно и в самом деле заключали в себе гневные, неспокойные души людей, умерших от собственной руки или рук других. Когда он вернулся, лицо его было мрачно.

— Это ваши пугала? — спросила Шарлотта и, когда он ничего не ответил, нервно повторила вопрос: — Что-то не так?

— Нет, не мои.

— У вас такой вид…

— Пугала не мои, но одежда на них — моя. Моя, и Анджелино, и моей тётки. — Он выругался по-итальянски.

— В чем дело? Что всё это значит?

— В былые времена…

— Что в былые времена?

— А, забудьте!

— Скажите мне, пожалуйста, синьор Прокопио…

— В былые времена для людей из долины пугало означало предателя, отступника…

— А что они означают теперь, эти пугала?

— Для вас в этом нет ничего интересного.

— Что они означают?

Джип завёлся, как обычно, не сразу.

— Может быть, кто-то напоминает, что я уже был раз наказан за свой длинный язык.

Шарлотта смотрела, как Прокопио наполняет её стакан из бутылки без этикетки. Почему она не сказала: нет, она хочет вернуться в Урбино? А теперь не могла, боясь задеть его чувства, из-за своей природной стеснительности, всегдашней неспособности высказаться. Может, она жаждет раскрыть тайну? Не потому ли она здесь? Если так, похоже, её любопытство ещё не удовлетворено.

— Вы любите смотреть футбол? — спросил он.

— Не очень.

— А ещё заявляете, что интересуетесь нашей культурой! Не знаете, что наш следующий кандидат в премьер-министры скорее всего получит этот пост потому, что он президент футбольного клуба?

— Не могу поверить, что только…

— «Милан» — хорошая команда. Пока его команда продолжает выигрывать, людям плевать, что брат их следующего премьер-министра и его деловой партнёр находятся под следствием, что ими занимаются «Чистые руки», им всё равно, что его ближайший помощник находится в бессрочном отпуске в Тунисе после тяжких обвинений в коррупции. Избиратели не видят никакой иронии в том, что премьер-министр владеет газетами, которые работают на его избрание, в том, что он имеет власть над гостелевидением, с которым конкурирует его собственная телевизионная сеть… Но скажу вам одну вещь: уверен, наш премьер-министр потерпит поражение, если его команда не сохранит Кубок чемпионов, поскольку все его люди выбились из низов, говорят… Ветчины?