Другая, сменившая её сиделка удивилась пустой птичьей клетке и отнесла её в комнату забытых вещей, где и оставила среди кучи одноглазых плюшевых медвежат, резиновых мячиков, игрушечных машин, зонтиков и потрёпанных детективных романов. И тут же забыла о ней в суете напряжённого дня.

Паоло остановил свою «ламбретту» на пьяцца Репубблика и выключил мотор. Не хотелось двигаться, пока он ощущал уткнувшуюся ему в плечо голову девушки. За всю дорогу от больницы она не сказала ни слова.

— Выпить хочешь? — мягко спросил он.

Донна перекинула длинную ногу через седло мотоцикла и встала на асфальт.

— Донна?

— Знаешь, меня это, вроде того, задело, та открытка, как она лежит там плашмя, будто уже мёртвая. Ни к чему было копам применять такую силу. То есть, хочу сказать, неужели нужно было использовать всю мощь современной полицейской техники, слезоточивый газ и прочее, чтобы сладить со старой женщиной? Похоже, они вообще не способны на переговоры. — Она подняла лицо к небу, не давая слезам потечь из глаз, — актёрская уловка, чтобы тушь не расплылась.

Он заметил чёрные солёные следы предыдущих слёз на её щеках, и ему захотелось лизнуть палец и стереть их. Он предложил ей платок, она взяла и громко высморкалась.

— Пошли, Донна, выпьем. Я встречаюсь с Шарлоттой перед…

— Нет… Я, наверно, пройдусь или ещё что. — Только этого ей не хватало, добавочного груза вины перед Сестрой Шарлоттой! — Обдумаю всё…

Она повернулась, и волна её волос прошлась по щеке Паоло, который, быстро подняв руку, окунул пальцы в её пряди. Он любил это ощущение её, эту её текучесть, но она всегда ускользала от него.

— Донна! Эй, Донна! — позвал он, просто чтобы произнести её имя. — Встретимся в шесть в «Репубблике», хорошо?

Она, не оглядываясь, подняла руку в знак согласия и зашагала прочь.

Шарлотта, сидя с Паоло в кафе «Репубблика», слушала городские колокола, звонившие или бившие шесть часов, с задержкой в несколько секунд относительно друг друга. Это был один из часов, когда здесь мистическим образом начинала собираться молодёжь.

— Как вы выбираете, в какое кафе лучше идти? — спросила она Паоло и его друзей. — По местоположению? Постоянным посетителям? Вкусу кофе?

— Очень сложный вопрос, cara, — ответил Паоло, блестя глазами. Вид у него был возбуждённый, предвкушающий. — Один из самых сложных, какие вы вообще задавали! — Он обернулся к девушке, сидевшей рядом. — Маддалена, над этим надо серьёзно подумать, как считаешь?

Девушка, студентка физического факультета университета, улыбнулась, готовая подхватить любую игру, которую он затеял, и ответила:

— Дорогой! И конечно, сперва мы должны исключить себя, зная, что объект исследования не может заниматься этим сам.

— Тогда обратимся к моему отцу.

— Ну, твой отец настолько увлечён футболом, что всё свободное время проводит в «Спортивном баре», с тех пор как мой дядюшка Пьетро установил там большой телевизор.

Несколько минут они подбрасывали в воздух имена родственников и друзей и посылали друг другу, словно лёгкие воланы ракеткой, имена фанатов отдельных футбольных клубов, связанных с определёнными кафе и районами города. Говорили о политических и других, более тонких предпочтениях, связывавших их отцов и дедов. Обсуждали излюбленные кафе журналистов, работавших в местных газетах, «Пезаро» и «Коррьере Адриатикой, и кому эти газеты симпатизируют — левым, правым или ни тем, ни другим. «Вообще никому», — сказал Паоло. Это вопрос местного патриотизма, как они объяснили. Верности своей колокольне.

Игра в словесный бадминтон менялась с ветерком приходов и уходов.

Ушла Маддалена, пришла Анна.

Ушла Анна, пришёл Фабио.

Затем, словно почувствовав растерянность Шарлотты, которая не могла настроиться на переменчивую игру, молодые люди начали исчезать поодиночке, и Шарлотта осталась с Паоло, который горбился рядом на стуле; бодрое его настроение улетучилось. Он несколько раз посмотрел на часы, но не делал попыток уйти.

— Ждёшь кого-нибудь? — спросила она.

— Нет… не то чтобы…

Пёстрая, многоцветная passegiata занимала его не больше, чем её. Он не обращал внимания на проходящих девушек, которые заигрывали с ним — смело и спокойно или хихикая, бросая на него манящие взгляды, но делая вид, что болтают с подружками. Они были для него всё равно что прохаживающиеся голуби, он их вовсе не замечал.

Шарлотта коснулась его руки:

— Паоло…

— Да, cara?

— Если бы я захотела разыскать кое-какие местные семейства, которые исчезли во время войны, с чего мне надо было бы начать?