— Сколько? — спросил он небрежно. О ценах на такое оружие ему ничего не было известно, но он знал, что "макаров" стоит в коммерческом исполнении двести долларов — почти вдвое больше, чем у него было.

— Две триста, — назвал мужчина странную, некруглую цифру — и Данила подумал, что он, кажется, честный: запрашивает, точно подсчитав, сколько ему нужно, а не от балды, чтобы бабки срубить с пацана. — За весь комплект — с патронами и обоймой, и продавец помялся и извиняющимся тоном добавил: — Дешевле не могу. Я потому к тебе и подошёл — у нас просто так никто не купит, а с теми, кто может, связываться неохота. Вижу — парень из Москвы, ну, думаю, рискну… Есть сколько?

На ощупь, ориентируясь по знакам для слепых на купюрах, Данила отсчитал четыре пятисотенных и три сотни, потянул из кармана.

— Есть?! — мужчина, следивший за его манипуляциями, откровенно просиял: — Куда тебе скинуть-то?

— Данила поднял с чемоданов и расстегнул свою спортивную сумку — легкую, из синтетики, с эмблемой компании " BRITISH AIRWAYS".

ГЛАВА 2

Поезд Воронеж-Ростов-на-Дону проходил через Горенск-Колодезный — город у границы с Украиной, куда и ехали Серёгины. Данила не отходил от окна в коридоре — тут было удобнее смотреть, чем в купе, где мешали столик и активно лезущая под локоть Люська.

Он и представить себе не мог, что существуют на свете такие просторы! До Воронежа за окнами поезда тянулись леса, из них внезапно выскакивали города, деревни, сёла, дороги, развертывались вдоль поезда ленты речек, открывались голубые глаза озёр. Потом шли участки, степи, рассечённые заградительными полосами, лесов стало меньше, а иногда подолгу тянулись зеленеющие поля. Поезд проскакивал небольшие станции, на которых останавливались лишь электрички и пригородные дизели — и Данила наблюдал за кусочками жизни совершенно ему незнакомых людей, подсмотренными из окна купейного вагона. Это было интересно и странно: вот ты видел мальчишек на велосипедах, вот мужчина курит на крыльце — а в следующую секунду всё увиденное осталось где-то далеко позади. Даниле нравилось немного подумать, пофантазировать, чем занимаются увиденные мельком люди сейчас, когда между ними и поездом — уже несколько километров. У каждого из них своя жизнь — и может быть, они тоже думают об увиденном в окне прогрохотавшего "скорого" парнишке… Данила несколько раз прошептал про себя, запомнившиеся строчки из любимого кинофильма "Брат-2": "Я не знал, что у меня есть огромная семья…" Потом прошла мимо проводница, покосилась недоуменно, и он, смутившись, больше ничего не шептал, а просто смотрел. Ему, привыкшему либо к Москве, либо к ленивой многолюдности дачного посёлка, либо к дальним курортам, эта бесконечная завораживающая ширь за окном казалась сказкой. Вон, над небольшой речушкой — белая крепость, как из буклетов "Золотого Кольца России". Здорово. И почему-то впечатляет больше, чем Кремль. Мальчишки загорают у подножия стен, над обрывом — с уроков, наверное, умотали. Тут уже можно загорать…

Дверь купе была открыта, и Данила видел, когда заворачивался, широкие листы "Воронежского курьера" с заголовками передовицы "Задолженности по зарплате будут выплачены!" — и ниже мелким шрифтом: "Встреча мера с представителями профсоюзов".

Прямой жирный шрифт "миньон", кегль пятнадцать пунктов, отметил Данила профессионально. Трудно не научиться разбираться в журналистском деле, когда мама — журналист.

5.

Отвернувшись к окну, он улыбнулся — там у подножия холмов мелко зеленели какие-то фруктовые рощицы. Мама где могла покупала местные газеты — это профессиональное, она даже неинтересные статьи читала очень внимательно, изучая, как они написаны, напечатаны проиллюстрированы. Железный мама человек.

— Красиво, правда?

Светлана Александровна вышла в коридор, доставая сигарету и становясь рядом с сыном, глядя в окно.

— Это абрикосы, — кивнула она на рощицы. — Те самые, которые в магазине за деньги.

— Ты бросила, — напомнил Данила суровым голосом, говорившим, что разговорами о бесплатных абрикосах его не отвлечёшь. — По утрам опять будешь кашлять.

— Не ворчи, — озорно сказала женщина, взлохматив сыну волосы. — Я могу позволить себе расслабиться?

— Ложись на диван, подними ноги повыше и упрись ими в стенку, — посоветовал Данила, косясь на сигарету. Мать волновалась, вот что это означало. — Люська дрыхнет?

— Уснула, — Светлана Александровна сунула сигарету в угол красивого рта, потом решительно смяла её и бросила за окно. — Ну вот, не дал покурить.

— Я мог получить наследственную астму, — поучительно сказал Данила. — Ты куришь в нашем присутствии и подаёшь нам плохой пример. Вдруг мне захочется попробовать?

— Держи, — Светлана Александровна достала пачку "Парламента". — Понравится — скажешь.

— Ладно, — засмеялся Данила — Мам, да ты не волнуйся, мы там нормально устроимся. Все. Ты же сама говорила — это твоя малая родина.

— Даниил, — задумчиво и серьёзно ответила Светлана Александровна, — ты по своей сопливости и не представляешь себе, что такое — руководить газетой.

— Газетой! — фыркнул Данила, небрежно вывешивая руку за окно. — Городская многотиражка, весь штат наверняка меньше техобслуги в твоём отделе. И название дурацкое "Красный Маяк!" Ещё бы назвали "Красный фонарь"!.. Ма, почему ты не захотела купить пистолет? Или даже дробовик, тебе разрешили бы…

— Ты же знаешь, я боюсь оружия и не умею с ним обращаться, — Светлана Александровна сощурилась подозрительно: — А зачем тебе оружие?

— Нам, — уточнил Данила. — Юг. Террористы. Будённовск. Одноногий Джон Басаев.

— Любая газета — посильнее бомбы, напомнила мама. — Даже в райцентре. Особенно в райцентре, потому что там меньше конкуренции и борьбы за умы людей… А насчёт названия — правда старомодное, но менять его опасно.

— Почему? — удивился Данила.

— Люди, особенно в провинции, вообще консервативны, — поучительно ответила Светлана Александровна. — Новое название может отпугнуть подписчиков, а от этой газеты и её рейтинга, не забывай, зависит наш уровень жизни. Но эти проблемы я как-нибудь решу, а вот ты…