— Ну и что? — удивился Данила. — Это идеология государства, которое хочет выжить само и сберечь своих граждан. А называть её можно как угодно.

— Трудно спорить с такой убеждённостью, — грустно сказал Роман Романович. — А спорить приходится часто — придёшь в класс и увидишь.

— Ребята хвалят ваши уроки, — поспешил заметить Данила. Учитель улыбнулся, но тоже как-то грустно и, сказав: "До свидания, Данила".
– свернул в другую улицу.

Разговор не оставил неприятного осадка в душе Данилы. Он тоже свернул, ориентируясь на видное уже крыльцо клуба и думая, что сегодня должно получиться пострелять — Тимур редко отказывал, говоря своим подопечным:

60.

"Быть русским и плохо стрелять — преступление." Эти слова все поддерживали, хотя говорил их немец мальчишкам, а русских среди них было меньше половины.

… Дежурный по клубу Стас Голявко. Он печально сидел в каморке Тимура и методично швырял самодельные "дартс" в плакаты с изображениями покемонов и телепузиков, при особо удачных попаданиях кривя лицо так, словно попадали в него.

— Привет, — меланхолично объявил он, когда Данила всунулся внутрь.

— Привет, — ответил Данила, — А где командир?

— Не знаю, — лаконично отозвался Стас. — Ишши, — и послал дротик точно в нос оранжевому Пикачу.

— Ясно, — подвел итог Данила и рысцой отправился в спортзал.

Народу там было полно. Около площадки, на которой сражались Ванька Ямщиков и лучший гитарист клуба Артур Талашко, стоял Олег — одетый под доспехи, потный, красный — только что окончил схватку. Мальчишки пожали друг другу руки. Олег стащил куртку — она щелкнула, как резиновая — и поморщился:

— Голова болит, напрыгался… Анекдот про похмелье знаешь? Дневник американца, — он помахал перед собой курткой, — запись первая: "Вчера пил с русским. Чуть не умер!" Запись вторая: "Сегодня похмелялся с русским… Боже, лучше б я умер вчера!!!"

— Тимур где? — терпеливо спросил Данила.

— Где-то базарит, — неопределённо ответил Олег. — Ладно, ты его ищи, а я в душ и тебя найду.

Он смылся, получив шлепок между лопаток. Данила ещё посмотрел на схватку и решил прогуляться по клубу, посмотреть кто чем дышит.

Народ в комнатах тоже не бездельничал. Судя по всему, Тимур-таки объявил о походе. Точно, потому что почти везде шли приготовления. Они заключались в перетаскивании с места на место оборудования и снаряжения с его примеркой, подгонкой и починкой. Впрочем, суетились не все и не везде. В проекторной прокручивали готовые к монтажу эпизоды "Ильи Муромца ХХ1". Данилу направили оттуда вежливо, но решительно. А в фотолаборатории человек десять слушали, как Валька Баландин играет на гитаре и поет — Данила тоже задержался послушать, песня была знакомая и хорошая, её в "Хорте" любили…

— Что нужно от жизни принцу?

У принца есть шпага и принцип,

И он защищает принцип,

Прекрасный, как сказка, принцип.

А нищий закован в латы!

Сытый он

и богатый,

Смеётся он,

просто смеётся

Над бедным принцем моим…

Данила послушал бы ещё, но был уверен, что Тимур сейчас рассказывает что-то интересное или готовиться открыть оружейку, чтобы пострелять в тире. Насчёт первого он не ошибся. Тимур разговаривал с несколькими ребятами в хранилище для тренировочного оружия — все расселись по стеллажам, кое-кто крутил в руках пластмассовые клинки, но слушать им это не мешало. Семиклассник Славка Талашко (точнее, теперь восьмиклассник), младший брат

61.

Артура, что-то вкручивал насчёт Петра 1.

— А Роман Романович говорил, что Пётр всё делал неправильно. Столько везде народу загубил за просто так. Это раз. Войну со Швецией начал. Это два. И три — он Россию этой, как её… бытности…

— Самобытности, — сказал подкидывающий на руке топор белобрысый крепыш Олег Левко. — Научное слово такое. Вы ещё не проходили.

— Самобытности, — повторил Севка, бросив на Олега многообещающий взгляд, — точно. Самобытности лишил и с нормального пути развития сбил. А вы говорите великий.

— У них Роман ещё первый год был, — снова вмешался Олег. — Они ещё не разобрались. Не поняли, что это идеологический террорист, а не педагог.

В комнате в разнобой, но весело засмеялись. Севка мотнул тёмным чубом:

— А я не для смеха говорю, — воинственно объяснил он. — Я правда знать хочу. И нечего прикалываться, дуб.

Это вызвало ещё больший смех. Тимур, улыбаясь тоже, поднял руку, как индейский вождь на совете:

— Стоп. Ладно. Посмеялись, теперь давайте соответственно серьёзности вопроса.