Но перехваченный в ту же ночь телефонный разговор отсрочил введение в действие «Удара» и перебросил внимание всех задействованных в операции лиц к Тиходонску.

Викентьев сидел у себя в кабинете и оформлял ведомость оплаты на исполнение, когда дверь тихо раскрылась и так же тихо закрылась, пропустив Ивана Алексеевича Ромова.

– Здорово, Михалыч, – буркнул он. – Вот пришел за пенсией, думаю, дай загляну. Как ты тут живешь-можешь?

– Да ничего… Вроде нормально… – Викентьев удивился. Он был уверен, что Ромов смертельно обижен и станет обходить бывших коллег за квартал. – А ты-то как?

– Отлично! Все время в саду, на воздухе, сплю хорошо, утром зарядочку делаю. Глянь, румянец появился!

Наполеон ткнул пальцем в обвисшую щеку.

– В общем, не нарадуюсь. И старуха рада, даже пилить меня перестала. Дурак, что раньше не плюнул – и на отдых!

Наступила пауза. Викентьеву надо было заканчивать документ, да и настроение не располагало к душевным разговорам. К тому же его раздражало, когда неудачу пытаются выдать за достижение, а от рассказов уволенных и разжалованных о том, как им теперь хорошо и прекрасно, просто тошнило.

– Ну, а что у вас вчера получилось? – спросил Ромов.

Тон у него был совершенно безразличный и вид – равнодушный. Значит, он специально надел маску, скрывающую интерес. Но к чему?

– А что должно было получиться?

– Да особенного-то, может, и ничего. Я просто интересуюсь: как прошло вчера?

Викентьев внимательно посмотрел на безразличное лицо Наполеона, на котором не появилось и признаков здорового румянца.

– Обычно. Исполнили, и все… Почему вопрос-то?

– Обычно, говоришь? Ну ладно… – Ромов шмыгнул носом. – А чего тогда пацаны бежали как оглашенные? Чуть меня с ног не сбили сейчас на лестнице? И Валерик, и Саша – к руководству их, видно, выдернули.

– Не знаю. Это, видимо, по другому поводу. У меня все нормально.

– Нормально, значит? Обычно? – Щелкнула тяжелая заслонка, рентгеновский пучок просветил Викентьева насквозь, и тут же обычно мигнули мутные слезящиеся глазки. – Тогда покедова!

Иван Алексеевич просеменил к двери, открыл ее, на миг обернулся.

– А вдруг твой исполненный Лунин едет себе преспокойненько куда-нибудь далеко, скажем – на Алтай, и пиво себе попивает? Или даже водочку?

Ромов подмигнул.

– Как считаешь, может такое быть?

Дверь закрылась.

Заноза в мозгу Викентьева воспалилась. И доктор, и аксакал… Второй номер нажал клавишу связи с дежурным:

– Найдите Сивцева и Шитова, пусть зайдут.

Через несколько минут четвертый и пятый номера стояли на пороге.

– Петр, зайди! – приказал подполковник. – А ты, Федор, подожди пока, позову!

– Чего случилось, Владимир Михалыч? – испуганно спросил Шитов. «Неужели выплыли запчасти? Сколько времени прошло, а он хватился…» – билась в голове неприятная мысль.

– Как прошло захоронение объекта? – строго спросил Викентьев. – Давай в подробностях: как, где…

Дотошно расспросив порознь обоих сержантов, Викентьев отпустил их и, откинувшись на спинку стула, в сердцах сказал:

– Просто дурдом какой-то!

Теми же самыми словами выразили свои чувства и сержанты. Как бы подтверждая справедливость высказывания, из-за угла вылетели Сергеев и Попов, которые не поздоровавшись и вообще не обратив на них внимания, пробежали к своим кабинетам.

Операция, проводимая в Предгорной АССР союзным уголовным розыском, позволяла полностью закрыть розыскные дела «Кочевники» и «Дурман». С «Трассой» обстояло иначе: прослеживался и мог быть доказан только сбыт похищенных автомобилей. Главные фигуры – убивавшие людей и захватывающие машины оборотни в милицейской форме – не попали в сеть оперативных мероприятий. Завершение операции введением «Удара» отсекало «трассовиков», заставляло их «лечь на дно» и заметать следы. Была, конечно, вероятность «расколоть» задержанных, того же Петруню, например, но все понимали, что вероятность эта носит чисто теоретический характер. Но откладывать задержания тоже было рискованно. И тут телефонный перехват.

« – …ты сколько думаешь му-му водить? Я уже пообещал и аванс взял…

– Не получилось: одно сорвалось, другое…

– Кому это интересно… Короче, когда?

– Что ты давишь? Мне не веришь, с Николаем говори… Сказали – сделаем! Завтра попробуем, послезавтра… Что-то да подвернется…

– Что-то не нужно… нужен черный солидняк, экстра-класс. Понял меня? И не тянуть…

– Понял. Завтра сделаем».

Запись содержала разговор полностью, но в копии нецензурщину заменили точками, и объем сразу уменьшился наполовину. В общем, обычная беседа – матерятся сейчас почти все, от мала до велика, независимо от пола, должности, образования. Чтобы понять ценность перехвата, надо было знать ход реализации РД «Трасса» и то, что грубый напористый голос принадлежит самому Петруне, а второй – деланно-солидный, но выдающий страх перед собеседником – ранее неизвестному лицу, звонящему по междугородному автомату из Тиходонска.