Шрифт:
— А как же! — вмешался Плавали-Знаем. — Лично мой!
— А какой же?
— Сперва кипятим воду без камбалы, а потом с камбалой, — пояснил Супчик.
— Так это же уха, — пожал плечами Репортажик.
— Нет, — сказал кок. — Уха с перцем и солью. А эта без ничего.
— Интересно, — сказал Репортажик. — Это что-то новенькое.
— А у нас всё новое, — засмеялся капитан. — Лёд — новый, собаки — новые, ёлка — новая.
Супчик внёс сковородку, на которой шипели тощенькие блины. И, заметив, что к ним протягивается несколько рук, Плавали-Знаем схватил один и бросил его в рот. В ту же минуту он выкатил глаза, заахал: «Ах-ха, ах-ха, ах-ха!»
Наконец отдышавшись и смахнув слезу, Плавали-Знаем сказал:
— Блины тоже новые. — И, вспомнив, что первым надо было угостить гостя, подвинул к нему сковородку, но блинов уже не было.
На дне супницы ещё плескалось немного юшки, в которой плавал крохотный камбалий хвост, и, подхватив двумя пальцами, Репортажик спрятал его в рот:
— А знаете ничего!
Компот пользовался успехом. Нужно заметить, что после этого угощения у автора рецепта появилось ещё одно прозвище «Компот из камбалы», которое стало звучать гораздо чаще, чем «Плавали-Знаем».
Однако рассчитывавший на крепкий флотский ужин Репортажик сказал:
— Запить бы это теперь нарзанчиком.
И Васька готов был погнать упряжку в единственный на Камбале ларёк, но Плавали-Знаем развёл руками:
— Зимовка…
— Так чем же вы занимаетесь? — спросил Репортажик, подходя к нарисованному огню.
— Носимся на собачках, — выпалил Васька.
— Собираемся у камина, — сказал Уточка.
— Переносим вертолётами коров, — сказал Плавали-Знаем.
— Коз! — поправил Васька.
— Можно и коров, — сказал Репортажик, который любил сделать из большой мухи маленького, но слона.
— Мёрзнем, как Амундсен, — вздохнул Супчик.
— Ну, у Амундсена всё промерзало насквозь, — сказал Репортажик и заключил: — А у вас хорошо! Хорошо! Но маловато размаха!
— Маловато? А что сделали бы вы? — с усмешкой спросил Плавали-Знаем.
— Я? — Репортажик на секунду задумался и решительно сверкнул глазами: — Ну хотя бы межконтинентальный шахматный радиоматч: «Светлячок» — «Антарктида».
— А что? — согласился Плавали-Знаем. В этом действительно был размах. — Но нет шахматной доски, нет шахмат.
— Доски?! — спросил Репортажик. — А это что? — И, распахнув иллюминатор, он показал на раскинувшееся за бортом ледяное поле.
— А фигуры?
— Из льда! — воскликнул Репортажик, удивляясь, как у людей не хватает фантазии. — Из льда!
— Гениально! — сказал Уточка и тут же доказал, что фантазии у него хоть отбавляй: — Нужно только, чтобы и фигуры были достойны зимовки. На месте короля не просто король или какой-нибудь Посейдон, а…
Репортажик вопросительно посмотрел на курсанта.
— А скажем, главный герой зимовки!
— Оригинально! Стоит подумать. Стоит поискать!
— Нашёл! — сказал Уточка, посмотрев на покрасневшего Плавали-Знаем. — Нашёл! — и бросился по трапу вниз выполнять замысел.
— Может быть отличный снимок! — крикнул вслед ему Репортажик.
А Плавали-Знаем вздохнул:
— Да, есть ещё настоящие люди. А есть чудаки. Вбили себе в голову, что могут вырваться из «ледового плена». Начитались фантастических проектов! Так вот теперь сидят и учат «Навигацию».
— Учат? Сейчас? — мгновенно откликнулся Репортажик.
— Именно, — усмехнулся Плавали-Знаем.
— Так что же вы не сказали сразу! «Учёба на зимовке» — прекрасный кадр!
И, подобрав аппаратуру, Репортажик побежал в кубрик, где сидели над «Навигацией» курсант Барьерчик и начальник училища.
ХОРОШО! ХОРОШО!
Плавали-Знаем смотрел ему вслед и вспоминал, что же он хотел сделать из подсказанного размашистым корреспондентом.
Из открытой двери, будто скрываясь от холода, в коридор влетела стайка снежинок, и капитан щёлкнул пальцами: «А! Вспомнил! У Амундсена в каюте всё промерзало насквозь! А разве мы хуже!» — И, распахнув один за другим все иллюминаторы в столовой, он высунул нос наружу. За бортом разгорался такой мороз, что ошалелые бобики, сбившись в кучу, прятались под большого чёрного водолаза.
«Хорошо берёт!» — подумал Плавали-Знаем. И увидел картину, от которой за ворот так и плеснуло теплом: внизу курсант Уточка вырубал из льдины фигуру, ещё незнакомую ни одному гроссмейстеру в мире.