Лад выполнил свою «угрозу» и действительно проводил со мной почти всё время, а кровать мы постоянно делили с Алилой на троих, потому что к вечеру мне всегда становилось хуже, да и не только мне. Поэтому мы, как сурикаты, сбивались в поредевшую стайку и жались друг к другу.

И всё же именно ночью мне случалось просыпаться и в отчаянии впиваться зубами в залитую слезами подушку — днём я себя контролировала, а ночью воля и разум спали, и накатывала тоска. Однажды со мной случилась отвратительная истерика, за которую я наговорила Ладимиру и Алиле такого, что, когда я это осознала, со мной случилась вторая истерика, полная извинений. Конечно, я совершенно незаслуженно получила прощение. Когда Алила уже тихо сопела мне в затылок, крепко обняв за талию, я прошептала лежащему лицом ко мне Ладимиру:

— Лад… прости меня, я совсем не думала то, что говорила…

Ладимир вздохнул:

— Я клянусь тебе: мне никогда не приходила в голову мысль, что смерть брата может облегчить дорогу к твоему сердцу.

— Лад! — простонала я, закрывая глаза от стыда. «Ненавижу тебя! Тебе только хорошо, что Адрей умер, я теперь свободна!» — как я могла сказать ему такое?! Я робко взяла его за руку. — Лад, пожалуйста, прости меня, правда, я не знаю, откуда взялись такие слова…

Лад вздохнул и погладил мои пальцы.

— Из ран в твоей душе, — ответил он, помолчав. — Я понимаю, что тебе сейчас невыносимо больно… Что касается твоих слов, я действительно вёл себя не слишком хорошо, но тогда всё было как-то не всерьёз. Я клянусь тебе, сейчас об этом не может быть и речи. Слава, милая, я тебя никогда не оставлю одну, но не бойся, что я снова… — он замялся.

— Давай забудем об этом, — попросила я, чувствуя себя очень неловко.

— Конечно, — тут же согласился Лад. — А сейчас тебе стоит поспать.

— Ты меня простил? — тихо спросила я.

— Конечно. Да я и не мог не простить сразу же… — Лад вздохнул. — Слава, ты мне так дорога, бедная моя, как я могу на тебя сердиться?

— Какой же ты хороший! — жалобно сказала я, чувствуя, что ещё немного и разревусь, но не от отчаяния, а от благодарности за поддержку.

— Какой есть, — усмехнулся Ладимир, погладил меня по волосам свободной рукой, и тяжело вздохнул.

И вдруг я сообразила: да ведь я этим разговором делаю больно не только себе, но и ему: я потеряла любимого человека, но ведь он — брата! Какая я бесчувственная эгоистка!

— Слава, Адрей хотел бы, чтобы ты смогла жить и без него, — уверенно сказал Лад. — Когда мы говорили с ним в последний раз, у него было очень мало времени, и он знал, что не выберется, поэтому поручил тебя мне.

— Я знаю, ты сказал мне, — вздохнула я.

— Но это не всё. Я подумал, что сразу не стоит говорить тебе, нужно дать прийти в себя. Он попросил меня заботиться о тебе, потому что знал, как тебе будет тяжело без него, но хотел, чтобы ты жила дальше и постепенно снова полюбила эту жизнь.

Резким движением я спрятала лицо в подушку. Он подумал обо мне. Он всегда думал обо мне. Он смог вырвать меня у смерти. Он всё мне прощал. Он никогда на меня не сердился. Он…

— Слава, — Лад встревожено сжал мою руку.

— Спасибо тебе, спасибо! — горячо прошептала я, сжимая его руку в ответ. — Лад… ты даже не представляешь, как я тебе благодарна!

— Не за что, — тихо сказал Лад и вздохнул. — Я просто подумал, что у тебя должно остаться как можно больше светлых воспоминаний об Адрее. А теперь, солнышко, засыпай.

— Давно пора, — буркнула за моей спиной Алила.

— Ты не спишь?! — подскочила я.

— Нет! Слушаю, как вы согласно упиваетесь своей болью! Может, хватит? В одном Лад прав, уж я-то знаю Адрея, будь он здесь, отругал бы тебя за то, что киснешь! Учти, дорогуша, если не прекратишь ныть и хныкать, то я применю эту, как её… шоковую терапию! Чего ты у нас больше всего боишься?

— Алила! — хором возмутились мы с Ладом.

— Да-да, знаю, я развратница и извращенка…

— Ой! Прости меня, пожалуйста! — расстроилась я.

— Уже простила! — хихикнула она. — Ты умудрилась обругать меня так, что там и обижаться не на что. Но учти, я не шучу! А сейчас — спать!

Я только покачала головой и закрыла глаза. Что ж спать, так спать. Говорят, сон — лучшее лекарство. Но на самом деле, лучшее лекарство — это забота друзей.

Я медленно, но верно приходила в себя. Б ольшую часть дня я проводила в постели или в кресле, читая абсолютно бесполезную в политическом отношении книгу о природе Великого Объединённого Королевства, принцессой которого я, к несчастью, оказалась. Алила передала, что Тан всё понимает, готов ждать сколько угодно и желает мне поскорее прийти в себя. При этом она почему-то снова заговорила о моих перспективах в личной жизни, но Ладимир спокойно заметил: «Это решать только Славе».