Стараясь живее изобразить то, о чем рассказывал, Манджи размахивал руками, качал головой.

– Хватит! Слышал эти побасенки! – крикнул Цедя и опять стукнул тростью о землю. – Что мне пользы от его меткости! Все вы его расхваливаете, вот он и зазнался! – и, понизив голос, Цедя продолжал заговорщически – Он всем похваляется, что ни одна моя, даже самая злая собака не только не тронет его, но даже не будет лаять. Я говорил с ним об этом. Он утверждает, что это правда. Я с ним поспорил: если ты действительно обладаешь таким искусством, я спущу с цепей моих злых собак, а ты приходи ночью и уноси любую овцу из моей отары. Он согласился. – Цедя перешел на шепот и, оглянувшись – не слышит ли кто, продолжал – Манджи, ты на обратном пути сходи к этому зазнайке и передай, что я велю ему ночью прийти за обещанной овцой. А сам, как только люди лягут спать, спусти с цепей Балтыка, Цохора и Галзана.

– Ой, что вы говорите, ведь эти звери разорвут его на куски! Они не только пешего, но даже верхового стянут с коня и растерзают, – сказал Манджи, закрывая ладонью рот от страха.

– Ничего, раз сам напрашивается, значит много накопилось сала на заду вашего меткого охотника! – съязвил Цедя. – Не допускай только, чтоб они его совсем загрызли. А проучить надо, чтоб знал, как шутить со мной, зайсангом! Ха-ха! – и Цедя самодовольно захохотал.

– Я все понял, ваше степенство! – закивал Манджи.

– Ну, тогда иди, – махнул рукой хозяин. – А как мои собаки драли ягодицы хвастуну, расскажешь мне послезавтра. Приходи опять сюда к Бадашу. Да смотри, приметь, какой из моих добрых псов первым кинулся на Хару. Я его особо приласкаю, – злорадствовал Цедя. – Иди.

Манджи шел к Харе Бурулову и вслух рассуждал. Он всегда говорил сам с собою вслух, когда чем-то был очень взволнован. Вечно один со своей отарой, этот человек не находил времени поговорить с людьми. Поэтому и говорил то с овцами, то с самим собою. Вот и сейчас он медленно плелся к охотнику с недоброй вестью и говорил вслух.

– Наш зайсанг совсем спятил! Он хочет погубить Хару! Разрешает ночью унести из отары овцу, а сам приказал спустить с цепей злых собак. Отпущу – псы разорвут человека, а люди обвинят меня. Но и ослушаться я не могу. – Манджи даже остановился и руками развел – Приказ хозяина для нас закон. Это там, у русских, богачи уже совсем не хозяйничают. А мы еще долго будем тянуть свою дряхлую арбу.

Так рассуждая, Манджи незаметно для себя дошел до хотона. И тут он увидел человека на облезлой верблюдице, за которой бежал верблюжонок. Ом ехал со стороны Волчьей балки. Манджи догадался, что это Хара возвращается с охоты, и присел на серый камень возле дороги.

– Манджи, здравствуй! Ты что здесь? А где твоя отара? Или Цедя прогнал тебя с работы? – спросил Хара, заставляя верблюдицу опуститься на колени. Верблюдица глубоко вздохнула и легла на все четыре ноги.

– Хара, хорошо, что мы встретились здесь. Я хотел поговорить с тобой наедине, – потупившись, сказал Манджи.

– Что случилось? – недоуменно спросил Хара.

– Не знаю, что вышло между тобой и зайсангом, но только он очень зол на тебя. Зачем ты тягаешься с ним? Забыл, что кто играет с собакой, остается без полы, а кто играет с нойоном, остается без головы. Он решил затравить тебя собаками. Будь осторожен, дорогой. Я знаю, какие злые собаки у него, даже верхового не пропустят. – Манджи поскреб свою жиденькую черную бородку и виновато развел руками – Хозяин послал меня сказать, чтобы ты завтра ночью непременно пришел за обещанной овцой. Но вот ведь какой коварный: мне приказал к твоему приходу спустить с цепей самых злых собак – Балтыка, Галзана и Цохора. – И Манджи запричитал – Боже мой, боже мой, как же я могу это сделать, ведь эти звери насмерть тебя загрызут. И ослушаться хозяина не могу. Пойми меня, Хара. – Бедняк чуть не плакал.

– Что поделаешь, Манджи. Мы оба должны выполнить свое дело. Если мне не пойти, Цедя скажет, что я хвастун и трус. Так что ты выполняй его приказ, спускай аобак с цепей, а я с ними попытаюсь договориться. С собаками легче найти общий язык, чем с богачом… Ну а пока зайди к нам, попьем чайку.

– Нет, отара осталась без присмотра, там только Коти бегает – маленькая собачонка, но сторож хороший, – заспешил Манджи и поднял свою длинную суковатую палку.

– Тогда иди. Я обязательно приду завтра ночью. Собак спускай и за меня не беспокойся, – и Хара подбадривающе похлопал чабана по плечу.

Манджи пошел к своей отаре напрямик, по степи. А Хара сел на верблюдицу и отправился домой. По дороге он вслух твердил клички собак:

– Балтык, Галзан, Цохор.

Поздно вечером, когда все уже спали, Хара с Мергеном вышли из хотона и направились к загону, где ночевала отара Цеди. Хара передал Мергену аркан из верблюжьей шерсти, который всегда брал с собой на охоту, и приказал молча идти за ним.

Вечер был тихий, вокруг ни звука. Чем дальше в степь, тем темнее. Лишь изредка ночную тишину нарушали вспархивавшие почти из-под ног вспугнутые птицы. Мерген каждый раз от неожиданностн вздрагивал, но молчал, чтоб отец не думал, что он боится.

«Балтык, Галзан, Цохор, – твердил про себя Хара. – Скоро должен послышаться их лай. А вдруг Манджи пожалеет меня и не спустит их с цепей. Нет, побоится ослушаться хозяина. Если он не исполнит приказ зайсанга, тот его вгонит в гроб». С такими мыслями Хара подходил к отаре. Мерген молча следовал за ним.

Вдруг они услышали звонкий заливистый голос маленькой собачки по кличке Коти. Она бросилась к ним, а за нею – спущенные с цепи Балтык, Галзан и Цохор. Чабан Манджи, испугавшись за Хару, схватил длинный шест и побежал за собаками, чтобы остановить их. Но споткнулся и упал. А пока поднимался, убежавшие за Коти псы перестали лаять. А раз молчат, значит никого постороннего возле отары нет. Манджи прислушался, осмотрелся и, никого не увидев, возвратился к отаре и прилег на кучке сена.