Шрифт:
– Нет, не говорил.
– Он сказал кому-нибудь, и вам передали?
– Нет, никто не передавал. Но я знаю. Он думает, что я могу принести вред эскадрилье…
Плечи ее снова вздрогнули.
– Это неправда! – воскликнул Леша. – Это вы сами все выдумали!
– Не будем говорить об этом, – попросила она спокойно. Потом обернулась к Леше, посмотрела на него покрасневшими глазами и прибавила: – А мне так хотелось взять к себе вашу сестренку…
32
Василий Степанович все лето и всю осень был уверен в захвате Ленинграда немцами. Но теперь эта уверенность пропала. Существовала дорога через Ладожское озеро. По ней шел хлеб, шло оружие. Город жил и боролся.
Василий Степанович в письме назначил Леше свидание на набережной возле сфинксов в два часа дня.
– Эрна, ты будешь дома, голубушка моя? – спросил он, застегивая шубу и надевая калоши.
Эрна молча кивнула головой, взглянув на него исподлобья.
– Ты здесь умойся без меня, а то вон ты какая чумазая стала. Умоешься?
Эрна молчала.
Василий Степанович нагнулся и поцеловал ее в макушку.
«Неприятная девочка, – подумал он. – Как каменная, слова из нее не вытянешь». А между тем ему все время приходилось изображать, что он очень ее любит. Он был рад, что сегодня с ней расстанется. Однако о том, что идет на свидание с Лешей, он не сказал ей ни слова.
Леша уже прохаживался взад и вперед по узкой протоптанной тропинке на заметенной снегом набережной. Дядя и племянник заметили друг друга издали. «Только бы этот болван опять не вспомнил про пиджак», – с тревогой подумал Василий Степанович. Но увидев широкое улыбающееся лицо Леши, сразу успокоился.
– Ну-ка, покажись, покажись! – Василий Степанович правой рукой тряс Лешину руку, а левой хлопал его по плечу. – Летаешь? Я так за тебя беспокоился.
Он отлично знал, что Леша не летает, а с утра до вечера сидит в землянке за телефоном, но знал также, что тот ни за что в этом не признается.
– Угу, – неопределенно и в некотором замешательстве ответил Леша. И сразу спросил: – А где же она?
– Ах, она дома, – сказал Василий Степанович с оттенком грусти в голосе. – Я ей еще ничего не говорил. Не хочу ее тревожить. Она, видишь ли, такая странная девочка…
– Странная?
– Да, очень странная. После всего пережитого… Ребенку ведь нелегко оправиться от таких впечатлений.
– Да, да, да! – с жаром воскликнул Леша. – Тут подход нужен. Самый деликатный, самый тонкий.
– И доброта, – растроганно добавил Василий Степанович.
– Вот именно, доброта. Только доброта. Вы это очень верно сказали, дядя Вася! – восторженно подхватил Леша. – Терпение и доброта…
– Конечно, конечно! – подтверждал Василий Степанович. – Потому я ей и не говорил, что ничего еще не решено.
– Как не решено, дядя Вася? Я ее сегодня же у вас забираю. Пойдемте, я хочу посмотреть на нее.
Он потащил Василия Степановича за рукав.
– Нет, нет, постой, постой. Я так, с маху, таких ответственных шагов не делаю, – возразил Василий Степанович. – Она ведь не собачонка, не котенок. Я должен быть убежден, что ей у тебя будет хорошо…
– Дядя Вася…
– Ну, признаю, что у тебя там больше возможностей кормить ее, чем у меня, – вздохнув, продолжал Василий Степанович. – Но ведь ты человек молодой, опыта у тебя в обращении с детьми никакого…
– Я и сам очень хорошо это понимаю, – сказал огорченно Леша. – Когда я сюда ехал, у меня был один план, отличный план, но… У нас, видишь ли, живет одна девушка, прекрасная девушка, и я хотел, чтобы Эрна поселилась у нее. Но тут вышло глупое недоразумение, и девушка эта сказала, что больше к нам не вернется. Нет-нет-нет, дядя Вася, я уговорю ее, не может быть, чтобы мне не удалось ее уговорить! Она скоро придет к тебе на квартиру, ты познакомишься с ней, и мы вместе уговорим ее!
– Вот видишь, какой ты неосновательный человек, Леша, – сказал Василий Степанович. – Ничего у тебя не подготовлено, ничего не договорено, а ты хочешь взять девочку. Я жалею, что написал тебе это письмо.
– Дядя Вася!
– Да-да, жалею… И… вообще жалею.
– Я не понимаю вас, дядя Вася!
– Я не рассчитал своих сил. Я не могу с ней расстаться. Я привык к ней, полюбил ее. Ведь я одинокий старик, пойми меня, Леша…
– Понимаю, дяди Вася, но…