— Савелий Ильич, — прервал Гордеев, — дело в том, что и тренер Мельника Чирков, и тренер Болотникова Гуревич — люди, близкие Осетрову. Напрашивается аналогия. Помните, Данила, малолетний ученик Мовсесяна, упоминал, что, когда Мельник придумал дивную по красоте дебютную комбинацию, компьютер ее словно заранее знал. Кто сказал, что в перерывах между партиями Осетров не имел доступа к «Владимиру I»? Очень даже мог иметь и мог по ходу модифицировать так называемую дебютную базу.

Заставнюк посмотрел на него неодобрительно, снова настраиваясь на словесную баталию.

— Думаете, я не вижу, чего вам хочется?! Придать вес своим измышлениям и прикрыться моим авторитетом!

— Думаю, вы заблуждаетесь, — попытался возразить Гордеев, но старик уже вошел в раж.

— И не пытайтесь вкручивать мозги начальству! Воскобойников не тот человек.

— Вы сами себе противоречите, Савелий Ильич! — видя, что Заставнюка не урезонить, Гордеев тоже повысил голос, распаляясь от собственных же слов: — Я не собираюсь никому пускать пыль в глаза. Или вы хотите сказать, Воскобойников сам прекрасно знает, что такое Осетров, и не нужно это лишний раз педалировать? Это уже другой разговор, но в мыслях у меня все равно не было ни малейшего криминала.

— Как же не было? Черт знает что вбили себе в голову, и меня провоцируете на болтовню, пока Женя дело делает! Если вы этого еще не понимаете, тогда…

— И опять вы сами себе противоречите. Вы знаете, из-за чего погибли Болотников и Мельник? Не знаете. Никто не знает. А посему мы с Брусникиной движемся разными путями, пока один из нас не натолкнется на что-нибудь существенное или не убедится, что зашел в глухой тупик. А если вы мечтаете, чтобы мы поскорей пересеклись, прекратите тратить попусту свое и мое время и бездоказательно меня уговаривать, я на уговоры не поддаюсь. Лучше найдите мне еще факты об Осетрове, вдобавок или в противовес к тем, что рассказали. А я пока выверну наизнанку Норинского!

Оставив последнее слово за собой, Гордеев преисполнился кипучей энергии, он был готов немедленно лететь навстречу с болотниковским лучшим другом, хватать за грудки и вытряхивать из него правду, хотя после кофе голова пульсировала, как эластичный аквариум, в котором под монотонную, завывающую музыку танцуют медузы.

— Опять началось, — проворчал Заставнюк, глядя в окно, и до Гордеева только теперь дошло, что заунывный свист в ушах не результат вчерашних приключений, а рецидив ночной снежной бури.

Чтобы не травмировать Савелия Ильича ненормативной лексикой, к которой почти наверняка придется прибегнуть в разговоре с Норинским, Гордеев вышел в коридор и позвонил по сотовому.

— Да, секундочку, — ответила незнакомая женщина.

Гордеев решил было, что неправильно набрал номер, но потом различил сквозь офисный шум знакомый голосок с прононсом. Норинский разговаривал еще по двум линиям, одновременно перекрикиваясь с кем-то, видимо, в соседней комнате. Секундочка длилась минуты две, после чего Норинский попросил другого собеседника обождать и взялся за мобильник:

— Я слушаю.

— Это Гордеев! — произнес Юрий Петрович угрожающе. — Выйдите в другое помещение, где вам никто не помешает.

— Ну, что еще? Я же только разговаривал с вашей Брусникиной, вы что, нанялись меня от работы отрывать? Одна приходит, другой звонит…

Что делала Брусникина в офисе у Норинского, Гордеев даже представить себе не мог, но размышлять сейчас об этом — потерять кураж, настроение. Потом выяснится. А гада надо давить немедленно, не отходя от кассы!

— Значит, нанялись!

— Я перезвоню позже.

— С того света перезвонишь.

Норинский наконец проникся, всполошился:

— Что-то случилось?!

— Хотите со всеми поделиться новостью?

— Сейчас!

Гордеев услыхал, как хлопнули одна за другой несколько дверей.

— Да?! — теперь голос Норинского отдавался эхом, судя по всему, он вышел на лестницу или в курилку с голыми стенами. — Что случилось?!

— А вы не знаете? — Гордеев издевательски усмехнулся в трубку.

— Нет.

— Мельник мертв, Болотников мертв, Гуревич на волосок от смерти, а один близкий друг Болотникова много знает, но до сих пор жив.

— Не понял!

— Чего тут не понимать?! — Гордеев выдержал паузу. — Кто вложил деньги, между прочим, не свои, в осетровский проект? Кто с самого начала знал, что осуществляют этот проект бравые вояки? Кто не мог не знать, что у вояк у этих с Осетровым общий интерес? Кто не мог не знать, чем славен Осетров? Не знать того, что он любит выигрывать любой ценой и не стесняясь в средствах! Кто не мог не догадываться, что обычно разрабатывают военные?

— Это я, что ли?

— Ну не я же?! Если до сих пор не подозревали, чем обычно занимаются военные, я подскажу. Они оружие делают. Это такая штука, из которой можно кого-то убить или ранить. А если оно новое, его нужно испытать. Если секретное — со всех осведомленных взять подписку о неразглашении. А если испытания прошли не совсем удачно, гражданским не положено об этом знать. А если оружие и новое, и секретное, и при испытаниях погибли люди, и скандал до сих пор не разгорелся только потому, что один незаинтересованный гражданский пока помалкивает, тогда что?