От переправы через Керченский пролив у нас осталась яркая картина: абсолютно тихий, безветренный вечер, очень много света от воды и от голубого неба и. словно купаясь в лучах заходящего солнца, мирно урча в синеве, барражировал над проливом истребитель. На фоне этого, по-мирному сочного красками вечера, на фоне бирюзы пролива и по-детски игрушечного И-16, на горизонте мрачно вырисовывался крымский берег, над которым висела, именно висела, а не двигалась, зловещая черная туча, словно хищная птица распростертым крылом накрывала свою жертву.

В этот момент мы не могли предполагать, что эта черная туча одним крылом зацепит нас, ввернув в пучину кровопролитных сражений, в пучину страшных лишений и жестоких, нечеловеческих испытаний.

Переправа прошла без каких-либо происшествий, и в кромешной темноте наш транспорт пришвартовался у причала завода им. Войкова, как информировал нас замполит, а сейчас, мол, пойдем в Керченские каменоломни. По прошествии 30–40 минут после высадки, через довольно-таки широкий проход мы вошли в ярко освещенное подземелье. Когда нас завели поглубже, перед нашими изумленными взорами предстали: комнаты, комнатищи и целые залы, разгороженные между собой дощатыми перегородками, вдоль которых, копаясь в своих немудреных солдатских пожитках, люди готовились ко сну. Нам отвели пустующее место и приказали располагаться на ночлег. Пища будет завтра утром.

Так состоялось наше первое знакомство с Центральными Аджимушкайскими каменоломнями, ставшими для нас вскорости и родным домом, и нашей крепостью. В этих каменоломнях все для нас было необычным: и их боевая слава прежних сражений, и очень давние, а порой и загадочные, надписи на стенах, выведенные коптящим пламенем, и их необычные размеры — нам рассказывали старожилы каменоломен, что они занимают площадь 4 кв. км, имеют подземные сообщения с дальними поселками и даже с Феодосией. [271] Только для этого где-то за Керчью надо выйти на поверхность, пройти с километр, а затем снова спуститься под землю. Потом уже, будучи солдатами подземного гарнизона, в свободное от вахт и занятий время, мы настойчиво искали этот проход, чтобы в одно прекрасное время увести гарнизон в старокрымские леса.

Так мы, половина 1-й эскадрильи, попали в резерв главного командования Крымского фронта, а вторая половина, на два дня позже прибывшая в Керчь, была направлена на передовую, но по пути, ночью, в районе села Марфовка, напоролась на немецкий десант и была уничтожена, так как никто не имел оружия. Об этом нам рассказал позже наш курсант Володя Волошенюк, чудом вырвавшийся из того котла и прибывший 15 мая в каменоломню грязный и оборванный, но вооружившийся по пути до зубов: автомат наш, автомат немецкий, в кармане "Вальтер", за поясом гранаты и в противогазной сумке гранаты. [272]

Судьба наша, в лице командования резервом фронта, не решаясь нас, авиаспециалистов, использовать по другому назначению, даровала нам недели две абсолютно праздной жизни, которую мы употребили в основном на детальное исследование каменоломен, с перерывами на принятие пищи, просмотр кинокартин и сон. Так что к моменту боевых действий в Аджимушкае мы уже довольно сносно ориентировались в подземелье.

Вечным безделье не могло быть. После прорыва немцами на Керченском перешейке линии фронта наши соединения начали отход к Керчи. Через Аджимушкай к переправам Керченского пролива двигались бойцы, грязные, измученные проливными дождями, непрерывными ожесточенными боями и еще безнаказанным хозяйничанием в небе немецкой авиации.

К 9 мая 1942 г. штаб Крымского фронта перебазировался в Центральные Аджимушкайские каменоломни, располагаясь на центральной галерее со стороны Царева Кургана, недалеко от трактора, который крутил генератор, освещавший каменоломню.

Из нас, бывших курсантов авиаучилища, сделали два взвода: минометный и пулеметный — и влили в состав батальона охраны штаба Крымского фронта, в котором мы и пробыли до 13 мая. Еще находясь в наряде днем 13 мая, мы видели, как штабные работники, спеша, освобождали сейфы от бумаг: часть их сжигали, а часть укладывали в чемоданы и большие портфели. 13 мая вечером мы сменились и, так как сутки не спали, то быстро уснули. Среди ночи были подняты по тревоге и получили приказ двигаться к переправе, а к какой, никто толком не знал. Штаб к тому времени с дежурной ротой переправился на Кубань. Так к утру 14 мая мы были у поселка Опасное, где увидели неприглядную картину: все побережье пролива было забито солдатами, техникой и вывезенным, брошенным военным имуществом. Как авиаторы, чувствуя, чем все это с восходом солнца станет для немецкой авиации, мы отошли назад в место, где во время налета можно будет укрыться. Что здесь началось через полчаса… Под бомбами немецкой авиации горели автомашины, горели люди. Вой пикирующих самолетов, разрывы бомб, крики раненых, изувеченных и горящих заживо людей, ружейная стрельба по самолетам каким-то кошмаром висела над проливом. Предвидя это и своевременно предприняв необходимые меры, мы со стороны наблюдали это массовое избиение людей. Когда первая волна бомбардировщиков отошла, какой-то майор начал организовывать людей хоть для какой-то обороны. Но люди, обуянные животным страхом, в панике бежали к проливу, пытаясь плыть на противоположный берег. Посоветовавшись между собой, мы решили, что наше место не здесь, а в Аджимушкае. Кто-то сказал, что, когда еще сражается Севастополь, уходить нам из Крыма стыдно, а если кто из нас кретин, то пусть лезет в воду пролива, и он из своего миномета поможет ему уйти к своим праотцам. Без лишних разговоров решили возвращаться в Аджимушкай, где и были часов в 11 дня. При подходе к Аджимушкаю попали под бомбежку, но отделались дешево, без потерь.

В каменоломнях, пока часть наших ребят вела торг с работниками военторга о продуктах, нам рассказали, что утром под Аджимушкаем, на аэроклубном аэродроме, был Маршал Буденный С. М., передавший приказ Сталина: "Ни шагу назад из Керчи!" Оборона каменоломен уже готовилась, и мы сходу влились в нее, так как имели и своих командиров, и при себе оружие: станковые пулеметы и ротные минометы. В два часа пополудни со стороны Камыш-Буруна, с горы Митридат в Керчь вошли первые цепи немцев. Наша линия обороны располагалась по окраине села Аджимушкай со стороны Керчи, потому что враг должен был подойти именно с той стороны. В наступивших сумерках вечера под 15 мая 1942 г. на околице Аджимушкая мы вошли в соприкосновение с немецкими автоматчиками. С этого времени начинается период активной наружной обороны каменоломен, а точнее — подступов к переправам Керченского пролива. Начался период борьбы за солнце, за воду, за маленький клочок родной земли.

Начиная с 15 мая и до 24 мая, село по несколько раз в день переходило из рук в руки: то под огнем вражеских танков мы откатывались под землю, то после отхода танков общей атакой из каменоломен снова забирали село, выбивая автоматчиков с чердаков. Но ночью хозяевами в селе всегда были мы. В первые дни обороны мы слышали артиллерийскую канонаду со стороны пролива, и особенно ожесточенные бои шли на заводе им. Войкова и в прилегающем к нему поселку. В первые дни немцы на нашем участке обороны применяли артиллерию, одиночные танки, крупнокалиберные пулеметы и ротные минометы. А после артиллерия перестала по нам бить, по зато во много раз плотнее стал минометный огонь. Бои были настолько непрерывные и ожесточенные, что подумать о еде и отдыхе просто было некогда. Да и кушать, собственно, было нечего: хлеба совсем не было, а была вначале в изобилии керченская сельдь, и копченая и соленая, но очень мало было воды, а после и она кончилась.