Во второй половине дня в бой с прорвавшимся противником вступили 404-я стрелковая дивизия и 39-я танковая бригада. Но они вели встречный бой отдельными своими частями и без должного взаимодействия. У 404-й стрелковой дивизии не было поддержки артиллерии, ибо входивший в ее состав 961-й артполк при выводе дивизии в армейский резерв был оставлен поддерживать дивизии переднего края. [40]

276-я стрелковая дивизия, находившаяся на правом фланге переднего края 44-й армии, весь день держала оборону своего участка, отбив несколько атак пехоты и танков противника, за что получила благодарность от командующего Крымским фронтом. Но в связи с прорывом на соседнем участке враг стал охватывать левый фланг дивизии, заходя ей в тыл. К исходу дня у дивизии были израсходованы все боеприпасы минометов, патроны у стрелков были на исходе. Вечером на ряде участков противник вклинился в боевые порядки дивизии, в результате чего 871-й полк оказался в окружении, но продолжал яростно сопротивляться.

В 18.00, установив, что больше держаться невозможно, командир дивизии дал приказ на отход. [41]

Наиболее эффективным средством против наступающего противника была артиллерия. В первой половине дня особенно активно вели огонь 457-й и 53-й артиллерийские полки резерва Главного командования. А в 13.00, когда противнику удалось форсировать противотанковый ров, наступающие колонны танков были встречены огнем прямой наводки 477-м и 766-м артиллерийскими полками. Во второй половине дня почти вся артиллерия 51-й армии, повернутая в сторону наступающего противника, вела фланговый огонь. Он был настолько мощный, что о нем вынуждены были написать фашисты в своих газетных сообщениях. В этот день артиллеристы подбили и уничтожили до 60 фашистских танков. К исходу дня, когда кончались боеприпасы, артиллеристы стали менять огневые позиции. [42]

К исходу дня фашисты продвинулись на 7–8 км в глубь обороны 44-и армии и вклинились во вторую позицию, захватив небольшой плацдарм восточнее противотанкового рва. Однако этот плацдарм, как признавал командующий немецкой армии Э. Манштейн в своих мемуарах, был еще недостаточным для выдвижения в прорыв 22-й танковой дивизии. [43]

Что же касается боевых действий на других участках Крымского фронта (47-й и 51-й армий), то там противник проводил демонстративные наступательные действия, которые легко отбивались нашими обороняющими войсками.

По мере наступления фашистов 8 мая у командования фронта назрела необходимость в организации контрудара по прорвавшемуся противнику. Из сохранившихся оперативных документов видно, что в первые часы фашистского наступления командование Крымского фронта планировало такой контрудар организовать силами 44-й армии. В приказе по этому поводу командование фронта передавало армии дополнительно 390-ю стрелковую дивизию, 55-ю танковую бригаду и ряд других частей. [44] Это решение было утверждено и командованием Северо-Кавказского направления. В своем распоряжении от 8 мая в 14.30, С. М. Буденный требовал от командования Крымским фронтом «не только задержать, но и уничтожить противника… использовав для этого пехоту, танковые части, находящиеся севернее железной дороги». [45]

Как мы видим, особой тревоги за оборону у советского командования еще не было. Составленный накануне прогноз боевых действий подтверждался, теперь весь вопрос заключался в нанесении контрудара. Как же складывались обстоятельства с его организацией? Продвижение противника вглубь нашей обороны на узком участке к исходу 8 мая создало условия для удобного контрудара во фланг противнику с севера со стороны 51-й армии. Это обстоятельство внесло существенную поправку в замысел командования фронта по организации контрудара. Из сохранившихся записей переговоров генерала-лейтенанта Козлова Д. Т. с командующим 51-й армии генералом-лейтенантом Львовым В. Н. можно сделать вывод, что 8 мая к 21.00 командование фронта пришло к решению нанести главный удар силами 51-й армии. Причем силы и средства, которые передавались первоначально приказом 44-й армии, новым приказом о контрударе передавались 51-й. 44-я армия, как видно из переговоров, тоже должна была нанести контрудар, но роль ее уже была вспомогательная. [46]

Фронтовое командование в сложившейся обстановке явно преувеличивало боеспособность 44-й армии, которая в значительной степени была уже утеряна в первой половине 8 мая. В условиях неустойчивой связи это переподчинение не оправдало себя, оно внесло дезорганизацию в управление войсками, привело к катастрофическим последствиям. Отдав этот важнейший по значению приказ, командование фронта не позаботилось должным образом, чтобы он вовремя дошел до исполнителей. Не смогло оно в этой сложной обстановке и проконтролировать его исполнение.

Содержание приказа об изменении в организации контрудара в штабе 44-й армии стало известно только 9 мая к 4.00. [47] Между тем переданные части, имея приказ о подчинении 44-й армии, прибывали в ее полосу действий. Все это приводило к сумятице и неразберихе. Приказ о переподчинении 51-й армии они получили позже. Из-за этих причин части 51-й армии для удара к утру сосредоточены не были. Рассвет многих из них застал на марше, чем воспользовался сразу же противник, бросив на колонны авиацию, от которой наши войска понесли значительные потери. Эта переориентировка главного удара силами не 44-й, а 51-й армии явилась как бы «моментом истины» всей Керченской оборонительной операции. Об этом мне говорили при встречах в 70-х гг. бывший командующий 47-й армии Колганов К. С. в Москве и бывший начальник штаба этой же армии генерал-майор Хряшев А. А. в Солнечногорске на курсах «Выстрел». Они утверждали, что эти два казалось бы дополняющие, но на деле противоречивых приказа, только дезорганизовали обстановку. С этим положением был согласен в своем письме ко мне и бывший начальник оперативного управления Крымского фронта генерал-майор Разуваев В. Н., проживавший в Москве.

Утром 9 мая противник нанес удар по нашим войскам, которые вынуждены были вступить в бой до полного сосредоточения, при этом их действия нельзя было назвать согласованными друг с другом. Ограниченность территории при маневрировании сковала наши войска, способствовала перемешиванию частей и соединений. Это приводило к еще большей дезорганизации. Утром 9 мая произошел кризис всей Керченской оборонительной операции, после чего обстановка с каждым часом осложнялась и ухудшалась, что в конце концов привело к трагическим событиям. И все это в значительной мере произошло из-за неумелого, порочного руководства войсками со стороны командования фронта. Позже, подводя итоги всей операции, извлекая из нее опыт, Ставка в известной директиве решительно потребовала: «Задача заключается в том, чтобы наш командный состав решительно покончил с порочными методами бюрократическо-бумажного руководства и управления войсками, не ограничивался отдачей приказов, а бывал почаще в войсках, армиях, дивизиях и помогал своим подчиненным в деле выполнения приказов командования». [48]