Стихи разных лет
вернуться

Пушкин Александр Сергеевич
Шрифт:

Пожарский, Минин…

Пожарский, Минин, Гермоген, или Спасенная Россия. Слог дурен, темен, напыщен И тяжки словеса пустые.

Эпиграмма нa смерть стихотворца

Покойник Клит в раю не будет: Творил он тяжкие грехи. Пусть бог дела его забудет, Как свет забыл его стихи!

Портрет

Вот карапузик наш, монах, Поэт, писец и воин. Всегда, за всё, во всех местах, Крапивы он достоин: С Мартыном поп он записной, С Фроловым математик; Вступает Энгельгардт-герой И вмиг он дипломатик.

Сравнение

Не хочешь ли узнать, моя драгая, Какая разница меж Буало и мной?

На Пучкову

Пучкова, право, не смешна: Пером содействует она Благотворительным газет недельных видам, Хоть в смех читателям, да в пользу инвалидам.

Твой и мой

Бог весть, за что философы, пииты На твой и мой давным-давно сердиты. Не спорю я с ученой их толпой, Но и бранить причины не имею То, что дарит мне радость и покой. Что, ежели б ты не была моею? Что, ежели б я не был, Ниса, твой?

Тошней идиллии и холодней чем ода…

Тошней идиллии и холодней чем ода, От злости мизантроп, от глупости поэт Как страшно над тобой забавилась природа, Когда готовила на свет. Боишься ты людей, как черного недуга, О жалкой образец уродливой мечты! Утешься, злой глупец! иметь не будешь ты Ввек ни любовницы ни друга.

Отрывки

Мы недавно от печали…

Мы недавно от печали, Пущин, Пушкин, я, барон, По бокалу осушали И Фому прогнали вон.

1816.

Ноэль на лейб-гусарский полк

В конюшнях Левашова Рождается Христос. Звезда сияет снова, Всё с шумом понеслось. …………………………. Иосиф отпер ворота: "…….. потише, господа, Ведь вы здесь не в харчевне". Христос спросил косого: "………………………………" ……………………………….. "Из Голубцовых я!"…… вскричал Спаситель удивленный: "…….. его обнять готов. Он мне сказал: "я из глупцов", Вот малый откровенный". ………………………………… ………………………………… Изрек хлыстом махая Полковник филантроп. ………………………………… Я славной Пукаловой друг …………..
– хоть тысячи услуг. ………………………………………. Вдруг сабля застучала, Сияет аксельбант, Лихого генерала Вбегает адъютант."………………… - мой генерал доволен, Что, здесь……………… Христос живет? ……………………. а сам он не придет, От дев немного болен".

многоточиями обозначен несохранившийся текст

Двум Александрам Павловичам

Романов и Зернов лихой Вы сходны меж собою: Зернов! хромаешь ты ногой, Романов головою. Но что, найду ль довольно сил Сравненье кончить шпицом? Тот в кухне нос переломил, А тот под Австерлицом.

Гараль и Гальвина

Взошла луна над дремлющим заливом, В глухой туман окрестности легли; Полночный ветр качает корабли И в парусе шумит нетерпеливом. Взойдет заря — далек их будет строй. Остри свой меч, воитель молодой! Где ты, Гараль? Печальная Гальвина Ждет милого в пещерной темноте. Спеши, Гараль, к унылой красоте! Заря блеснет, — и гордая дружина Умчится вдаль, грозящая войной. Где ты, где ты, воитель молодой? Гальвина с ним. О, сколько слез печали, И сколько слез восторгов и любви! Но край небес бледнеет, и в дали Редеет тень. Уж латы зазвучали; Близка заря; несется шум глухой… Что медлишь ты, воитель молодой? Призывному Гальвина клику внемлет, Тоски, надежд и робости полна, Едва дыша, разлуки ждет она: Но юноша на персях девы дремлет. Призывы битв умолкли за горой, Не слышал их воитель молодой. Уже суда покинуть брег готовы, К ним юноши с веселием бегут; Прощальну длань подругам подают; Златой зари раскинулись покровы; Но, утомлен любовью и тоской, Покоится воитель молодой. Пылает день. Он открывает очи Гальвина мнит ласкающей рукой Сокрыть от глаз досадный свет дневной. "Прости, пора! сокрылись тени ночи; Спешу к мечам!" воскликнул — и стрелой Летит на брег воитель молодой. Но тихо всё, лишь у пустого брега Подъемлется шумящая волна; Лишь дева там, печальна и бледна, И вдалеке плывут ладьи набега. О, для чего печальной красотой Пленялся ты, воитель молодой? Она в слезах; в немой воитель думе. "О милый друг! о жизнь души моей! Что слава нам? что делать средь мечей? Пускай другой несется в бранном шуме; Но я твоя, ты вечно, вечно мой!.. Забудь войну, воитель молодой!" Гараль молчал. Надменное ветрило Его звало к брегам чужой земли; Но с бурею так быстро корабли Летели вдаль, и дева так уныло Его влекла трепещущей рукой… Всё, всё забыл воитель молодой! И он у ног своей подруги нежной Сказал: "Пускай гремят набег и брань: Забыла меч ослабленная длань!" Их дни слились в отраде безмятежной; Лишь у брегов терзаемых волной Дрожа, краснел воитель молодой. Но быстро дни восторгов пролетели. Бойцы плывут к брегам родной земли; Сыны побед с добычей притекли, И скальды им хваленья песнь воспели. Тогда поник бесславною главой На пиршествах воитель молодой. Могучие наперсники судьбины К ногам невест повергли меч и щит; Кровавый меч героев не лежит У ног одной оставленной Гальвины. Красавица вздохнула, — и другой Ее пленил воитель молодой. С тех пор один бродил Гараль унылый; Умолк его веселый прежде глас, Лишь иногда в безмолвный ночи час Уединен шептал он имя милой. Война зажглась, — и встречи роковой Пошел искать воитель молодой.

Исповедь бедного стихотворца

Священник. Кто ты, мой сын? Стихотворец. Отец, я бедный однодворец, Сперва подьячий был, а ныне стихотворец. Довольно в целый год бумаги исчертил; Пришел покаяться — я много нагрешил. Священник. Поближе; наперед скажи мне откровенно, Намерен ли себя исправить непременно? Стихотворец. Отец, я духом слаб, не смею слова дать. Священник. Старался ль ты закон господний соблюдать И кроме Вышнего не чтить другого бога? Стихотворец. Ах, с этой стороны я грешен очень много; Мне богом было — я, любви предметом — я, В я заключалися и братья и друзья, Лишь я был мой и царь и демон обладатель; А что всего тошней, лишь я был мой читатель. Священник. Вторую заповедь исполнил ли, мой сын? Стихотворец. Кумиров у меня бывало не один: Любил я золото и знатным поклонялся, Во всякой песенке Глафирами пленялся, Которых от роду хотя и не видал, Но тем не менее безбожно обожал. Священник. А имя божие? Стихотворец. Когда не доставало Иль рифмы иль стопы, то, признаюсь, бывало И имя божие вклею в упрямый стих. Священник. А часто ль? Стихотворец. Да во всех элегиях моих: Там можешь, батюшка, прочесть на каждой строчке "Увы!" и «се», и «ах», "мой бог!", тире да точки. Священник. Нехорошо, мой сын! А чтишь ли ты родных? Стихотворец. Не много; да к тому ж не знаю вовсе их, Зато своих я чад люблю и чту душою. Священник. Как время проводил? Стихотворец. Я летом и зимою Пять дней пишу, пишу, печатаю в шестой, Чтоб с горем пополам насытиться в седьмой. А в церковь некогда: в передней Глазунова Я по три жду часа с лакеями Графова. Священник. Убийцей не был ли? Стихотворец. Ах, этому греху, Отец, причастен я, покаюсь на духу. Приятель мой Дамон лежал при смерти болен. Я навестил его; он очень был доволен; Желая бедному страдальцу угодить, Я оду стал ему торжественно твердить. И что же? Бедный друг! Он со строфы начальной Поморщился, кряхтел… и умер. Священник. Не похвально! Но вот уж грех прямой: да ты ж прелюбодей! Твои стихи… Стихотворец. Все лгут, а на душе моей, Ей-богу, я греха такого не имею; По моде лишний грех взвалил себе на шею А правду вымолвить — я сущий Эпиктет, Воды не замутить, предобренький поэт. Священник. Да, лгать нехорошо. Скажи мне, бога ради, Соблюл ли заповедь хоть эту: не укради? Стихотворец. Ах, батюшка, грешон! Я краду иногда! (К тому приучены все наши господа), Словцо из Коцебу, стих целый из Вольтера, И даже у своих; не надобно примера. Да как же без того бедняжкам нам писать? Как мало своего — придется занимать. Священник. Нехорошо, мой сын, на счет чужой лениться, Советую тебе скорее отучиться От этого греха. На друга своего Не доносил ли ты и ложного чего? Стихотворец. Лукавый соблазнил. Я малый не богатый За деньги написал посланье длинновато, В котором Мевия усердно утешал Он, батюшка, жену недавно потерял. Я публике донес что бедный горько тужит, А он от радости молебны богу служит. Священник. Вперед не затевай, мой сын, таких проказ. Завидовал ли ты? Стихотворец. Завидовал не раз, Греха не утаю, — богатому соседу. Хоть не ослу его, но жирному обеду И бронзе, деревням и рыжей четверне, Которых не иметь мне даже и во сне. Завидовал купцу, беспечному монаху, Глупцу, заснувшему без мыслей и без страху, И, словом, всякому, кто только не поэт. Священник. Худого за собой не знаешь больше? Стихотворец. Нет. Во всем покаялся; греха не вспомню боле, Я вечно трезво жил, постился поневоле, И ближним выгоду не раз я доставлял: Частенько одами несчастных усыплял. Священник. Послушай же теперь полезного совета: Будь добрый человек из грешного поэта.

Вишня

Румяной зарею Покрылся восток, В селе за рекою Потух огонек. Росой окропились Цветы на полях, Стада пробудились На мягких лугах. Туманы седые Плывут к облакам, Пастушки младые Спешат к пастухам. С журчаньем стремится Источник меж гор, Вдали золотится Во тьме синий бор. Пастушка младая На рынок спешит И вдаль, припевая, Прилежно глядит. Румянец играет На полных щеках, Невинность блистает На робких глазах. Искусной рукою Коса убрана, И ножка собою Прельщать создана. Корсетом покрыта Вся прелесть грудей, Под фартуком скрыта Приманка людей. Пастушка приходит В вишенник густой И много находит Плодов пред собой. Хоть вид их прекрасен Красотку манит, Но путь к ним опасен Бедняжку страшит. Подумав, решилась Сих вишен поесть, За ветвь ухватилась На дерево взлезть. Уже достигает Награды своей И робко ступает Ногой меж ветвей. Бери плод рукою И вишня твоя, Но, ах! что с тобою, Пастушка моя? Вдали усмотрела, Спешит пастушок; Нога ослабела, Скользит башмачок. И ветвь затрещала Беда, смерть грозит! Пастушка упала, Но, ах, какой вид. Сучек преломленный За платье задел; Пастух удивленный Всю прелесть узрел. Среди двух прелестных Белей снегу ног, На сгибах чудесных Пастух то зреть мог, Что скрыто до время У всех милых дам, За что из эдема Был выгнан Адам. Пастушку несчастну С сучка тихо снял И грудь свою страстну К красотке прижал. Вся кровь закипела В двух пылких сердцах, Любовь прилетела На быстрых крылах. Утеха страданий Двух юных сердец, В любви ожиданий Супругам венец. Прельщенный красою Младой пастушек Горячей рукою Коснулся до ног. И вмиг зарезвился Амур в их ногах; Пастух очутился На полных грудях. И вишню румяну В соку раздавил, И соком багряным Траву окропил.

Завещание К

Друзья, простите! Завещаю Вам всё, чем рад и чем богат; Обиды, песни — всё прощаю, А мне пускай долги простят.

Лицейские стихотворения, переделанные в 1817–1829 годах и напечатанные Пушкиным

Лицинию

Лициний, зришь ли ты: на быстрой колеснице, Венчанный лаврами, в блестящей багрянице, Спесиво развалясь, Ветулий молодой В толпу народную летит по мостовой? Смотри, как все пред ним смиренно спину клонят. Смотри, как ликторы народ несчастный гонят! Льстецов, сенаторов, прелестниц длинный ряд Умильно вслед за ним стремит усердный взгляд; Ждут, ловят с трепетом улыбки, глаз движенья, Как будто дивного богов благословенья: И дети малые и старцы в сединах, Все ниц пред идолом безмолвно пали в прах: Для них и след колес, в грязи напечатленный, Есть некий памятник почетный и священный. О Ромулов народ, скажи, давно ль ты пал? Кто вас поработил и властью оковал? Квириты гордые под иго преклонились. Кому ж, о небеса, кому поработились? (Скажу ль?) Ветулию! Отчизне стыд моей, Развратный юноша воссел в совет мужей; Любимец деспота сенатом слабым правит, На Рим простер ярем, отечество бесславит; Ветулий римлян царь!.. О стыд, о времена! Или вселенная на гибель предана? Но кто под портиком, с поникшею главою, В изорванном плаще, с дорожною клюкою, Сквозь шумную толпу нахмуренный идет? "Куда ты, наш мудрец, друг истины, Дамет!" — "Куда: не знаю сам; давно молчу и вижу; На век оставлю Рим: я рабство ненавижу". Лициний, добрый друг! Не лучше ли и нам, Смиренно поклонясь Фортуне и мечтам, Седого циника примером научиться? С развратным городом не лучше ль нам проститься, Где всё продажное: законы, правота, И консул, и трибун, и честь, и красота? Пускай Глицерия, красавица младая, Равно всем общая, как чаша круговая, Неопытность других в наемну ловит сеть! Нам стыдно слабости с морщинами иметь; Тщеславной юности оставим блеск веселий: Пускай бесстыдный Клит, слуга вельмож, Корнелий Торгуют подлостью и с дерзостным челом От знатных к богачам ползут из дома в дом! Я сердцем римлянин: кипит в груди свобода; Во мне не дремлет дух великого народа. Лициний, поспешим далеко от забот, Безумных мудрецов, обманчивых красот! Завистливой судьбы в душе презрев удары, В деревню пренесем отеческие лары! В прохладе древних рощ, на берегу морском, Найти нетрудно нам укромный, светлый дом, Где, больше не страшась народного волненья. Под старость отдохнем в глуши уединенья, И там, расположась в уютном уголке, При дубе пламенном, возженном в камельке, Воспомнив старину за дедовским фиялом, Свой дух воспламеню жестоким Ювеналом, В сатире праведной порок изображу И нравы сих веков потомству обнажу. О Рим, о гордый край разврата, злодеянья! Придет ужасный день, день мщенья, наказанья Предвижу грозного величия конец: Падет, падет во прах вселенныя венец. Народы юные, сыны свирепой брани, С мечами на тебя подымут мощны длани, И горы и моря оставят за собой И хлынут на тебя кипящею рекой. Исчезнет Рим: его покроет мрак глубокой; И путник, устремив на груды камней око, Воскликнет, в мрачное раздумье углублен: "Свободой Рим возрос, а рабством погублен".