Шрифт:
С артистом Р. на «Гамлете» и «Макбете» Ахматова задерживалась.
— От казни Марии Стюарт до появления «Макбета» прошло не так много времени, — объясняла она. — Событие не слишком отдалилось, примерно так, как от нас — убийство Кирова… Ее первый муж, Франциск, умер от воспаления среднего уха, и яд, влитый в ухо старого Гамлета, конечно, напоминает именно это. А второй, Дарнлей?.. Его, как Дункана, заманили в тихий домик возле Эдинбурга, там был сад, и он отдыхал, выздоравливая. Убийцы вошли ночью, когда он спал…
— «Когда я спал в саду», — вежливо подчитывал Р.
— Вот, вот, — одобряла Анна Андреевна. — И следы оспы на его коже — это язвы, о которых говорит ваш Призрак… Конечно, «Макбет» и «Гамлет» — произведения одного человека, но не того, кто писал «Ромео и Джульетту»… И этот запрет вскрывать могилу в Стратфорде, смущая бедный прах. Там ведь доходит до проклятия тем, кто потревожит эти кости… Как будто бы делалось буквально все, лишь бы сохранить тайну…
Далее шли великолепная пауза и окончательный вывод:
— Ему повезло. Ему удалось скрыться.
«Макбет» всегда считался вещью, опасной для театра, и не из-за провала, а из-за проклятия, которое обращалось на игроков. Но Гоги уже не было, и решения принимали люди, еще более несуеверные, чем он. Роль Дункана получил Стржельчик, а Росса — Волков.
Сначала текст стал «выпадать» у Миши. Он неожиданно останавливался, путал, возвращался к началу и просил повторить кусок. Повторяли, и опять случалась осечка. Миша и сам понимал, что происходит нечто странное, это ведь видно, когда артист хочет сделать как надо, а у него не выходит. Вот — страшный сон, проклятье профессии, когда просыпаешься в поту, увидев на сцене себя, забывшего текст. Да и сам его текст был вязок, мрачен и наводил на мысль о том, что мы «прогневали небеса».
Уж по часам давно дневное время, А солнца нет как нет. Одно из двух: Иль одолела ночь, иль день стыдится Лицо негодным людям показать…Ждали, когда Миша сам попросит о замене. И дождались. Тексты Росса решили разделить между Ленноксом и Сивардом. Сиварда репетировал Соляков, ему и досталась львиная доля…
У Стрижа болезнь обозначилась резче. Он приходил в хорошем настроении, шутил, хорохорился и даже успевал ущипнуть кого-то из новых красоток. Подходил монолог Дункана, и Владик брал внимание на себя. Скажет несколько строк, спутает слова, опять начнет, опять споткнется.
— Извините, я сейчас. Давайте повторим! — И снова сбой, и снова; Стриж выходил в курилку и спрашивал: — Странно, что там со мной происходит?
Это дикое ощущение описано Пушкиным так точно, будто он сам — актер:
Бледнеет, ролю забывает, Дрожит, поникнув головой, И, заикаясь, умолкает Перед насмешливой толпой…Оказалось, что у Волкова начал развиваться необратимый дефект психики, или деменция, осложненная болезнью Альцгеймера, а у Стржельчика дала себя знать опухоль мозга.
Надменный Михаил Давыдович стал робок, отрешен и похож на потерявшего себя Гришу Гая. Он оказался неадекватен в быту, и его пришлось поместить в дорогостоящий приют для безнадежных ромали. Иногда в немощном и почти неузнаваемом пациенте вспыхивал огонек, и он, собрав вокруг себя кучку безгласных теней, начинал рассказывать им о боевых эпизодах фильмов «Путь в „Сатурн“» и «Конец „Сатурна“», где он, он, он, а не кто-то другой, играл лихого разведчика.
Еще до помещения в приют Аллочка нашла Мишино письмо, в котором он просил похоронить его в Пушкине, вместе с ее родными, то есть на том же кладбище, где лежал Гриша Гай. В письме содержалась еще одна просьба: никого из коллектива славного театра к его гробу не звать…
Стржельчика приговорили в Военно-медицинской. Сказали, что оперировать бесполезно. Будущий министр здравоохранения Юра Шевченко говорил Люле Шуваловой:
— Люда, он красиво жил, дайте ему красиво умереть!..
Но в нейрохирургическом имени Поленова оперировать брались, и она поняла, что, не использовав этот шанс, будет сживать себя со свету. Оказалось, что это — глиопластома, одна из самых злокачественных и быстрорастущих опухолей…
Потом его держали в 122-й медсанчасти и в «Дюнах», но с каждым днем становилось яснее, что до начала сезона ему не дотянуть.
Опять был консилиум из Военно-медицинской, они увидели, что Владика, по сути, уже нет и во что превратилась бессонная Люля, и забрали его в свою реанимацию…
С тех пор Люда Шувалова обходит «Макбета» стороной и говорит, что смотреть его не пойдет, чем бы это ей ни грозило…
— Настоящий японский ламан очень похож на узбекский, — сказал Ирик, орудуя у плиты.
— Если так, зачем ты уезжаешь? — спросил Р.
Жена Ирика вместе с детьми успела улететь в Ташкент.