– Господин суб-командор… – начал Геннадий и не закончил.

Бах! – дернулся пистолет в руке Сапсана. Мартин, не в силах осознать произошедшее, оцепенело смотрел, как сползает по стене тело доктора Скалли.

Лишь когда ствол начал поворачиваться к нему, – медленно-медленно, казалось Мартину, – он вновь потянулся к кобуре, прекрасно сознавая, что не успеет…

Болело всё. Наверное, именно так ощущает себя отбивная котлета, побывав в руках повара, сублимирующего на кухне свои садистские наклонности…

Меньше всего боли вызывали движения языка, им-то я не без содрогания пересчитал зубы. На месте двух передних торчали острые обломки…

Я лежал на спине, ухо и щеку что-то мерзко щекотало, и даже сквозь плотно сжатые веки ощущался направленный в лицо свет.

Надо было открыть глаза и понять, где я и что со мной происходит, но совершенно не хотелось. Казалось, стоит шевельнуть веками – и приступ боли убьет агента Хантера на месте.

К тому же имелось подозрение, что ничего утешительного увидеть не придется. Я сразу вспомнил обстоятельства, при которых отрубился в подвале «Уральского Чуда», – хотя, конечно, последние видения стоит признать явным бредом… Но в любом случае ясно, что предстоит весьма неприятный разговор с господином Жебровым и его мордоворотами.

Проще выражаясь – допрос. И финалом его запросто может стать прогулка на дно Кети – без маски, ласт и акваланга, но с привязанным к ногам грузом…

Полностью осознав неприятные перспективы, я рывком поднял веки. И удивился, узрев вместо железобетонных подвальных перекрытий бездонную синеву неба. И в лицо мне бил свет отнюдь не фонаря, сжимаемого кем-либо из подручных Жеброва, но полуденного солнца.

Чуть скосив глаза – поворачивать голову совершенно не хотелось, – я увидел высокую некошеную траву, именно она щекотала ухо и щеку. По стеблю тимофеевки проползла божья коровка, затем расправила крылышки и улетела.

Интересные дела…

Посмотрел, опять-таки двигая лишь глазными яблоками, в другую сторону. И встретился с осуждающим взглядом Федора Михайловича Достоевского. Так вот где я оказался непонятно почему и зачем… В местном парке как бы культуры и отдыха. Лежу на травке. Культурно отдыхаю.

– Влетел ты, паря, – проинформировал меня памятник. – Тут одна карга тя заметила и в ментовку звонить намылилась… Вот-вот хмелеуборочная подкатит. Рвал бы ты когти, если встать могёшь.

Голос у великого писателя оказался хриплый, пропитой, с характерным местным выговором. Я рискнул и двинул-таки шеей – легонько, осторожненько, проверяя свои мрачные подозрения о работоспособности мышц.

Подозрения подтвердились, зато в поле зрения возник мужичок неопределенных лет и бомжеватой наружности. По всему судя, именно он суфлировал чугунному классику.

«Рвать когти» не было ни сил, ни желания… Хотелось лежать и лежать, любуясь небом и вдыхая запах цветущего разнотравья. И пусть меня заберет «хмелеуборочная», и пусть доставит куда положено, и пусть – мечтать так уж мечтать! – там окажется молодой талантливый врач, капризом судьбы занесенный в Лесогорск, и пусть он определит, что за гадостью накачал меня Скалли, и очистит кровь от остатков этой гадости…

Откуда-то со стороны послышался скрип тормозов. Ханыга-доброхот подозрительно быстро дематериализовался, и я понял – мечты начали сбываться.

– Ну и ну… И впрямь ты, Серега… – пробасил знакомый голос. Кружаков? Он и есть. – Давай-ка, поднимайся, поднимайся, сейчас пособлю…

Я попробовал подняться – единственно для того, чтобы продемонстрировать старшему лейтенанту, что затея эта абсолютно бессмысленная. К моему удивлению, всё оказалось не так плохо. Ноги подкашивались, но потихоньку шагали в сторону «лунохода». Дяде Грише даже не пришлось меня слишком сильно поддерживать…

– Хорошо, хоть Васька Колупаев тебя видел, когда ты к нам в РУВД приходил, – говорил минуту спустя дядя Гриша, заводя машину и трогаясь с места. – Запомнил и мне позвонил – мол, приятель твой тут на травке разлегся, не ровен час заберут…

Он говорил что-то еще, но я уже не понимал, что значат скользящие мимо сознания слова, хотел перебить журчащую речь, сказать, что мне срочно надо в больницу, к хорошему токсикологу… Хотел и не смог. Снова провалился в беспамятство.