Часто появлялись иностранцы, видимо, с целью погрузиться в стихию дикой русской жизни. Помню плоскогрудую американку Аби, молодую девицу, только что закончившую Беркли и приехавшую в Россию по гранту с целью написать большое исследование о нравах питерской богемы. Она всегда приходила со своим бой-френдом Райеном, субтильным юношей глуповатого вида, которому кинокритик Женя Перельман сразу же придумал прозвище Форрест Гамп. По-русски Райен говорил медленно, как, впрочем, и по-английски, словно перебирал в уме подходящие слова, и почему-то всегда, когда к нему обращались с каким-нибудь вопросом, удивленно открывал рот.

Накрашенный гомосексуалист Слива, бездельник и всеобщий любимец, после второй или третьей рюмки обычно подсаживался к Райену и заводил с ним долгие, «сущностные», как он их сам называл, разговоры. Как-то раз я стал свидетелем очередной их беседы.

— Райенчик! — говорил подвыпивший Слива. — Послушай меня!

— Да? — Райен открыл рот и всем своим видом выразил готовность общаться.

— Ты такой милый! Картинами занимаешься…

— Архитектурой, — осторожно поправил Сливу Райен.

— Да? Ну, не важно… — Слива нежно обнял Райена за плечи, и тот начал беспомощно озираться. — Так вот, скажи мне, Райен… Да не вертись ты, ради бога! Никто тебя не съест!.. Тебе твоя родина нравится?

— Какая родина? — заморгал Райен, тщетно пытаясь высвободиться из объятий Сливы.

— Как «какая»? — удивился Слива и, повернувшись ко мне, сидевшему рядом, прокомментировал: — Дурачок какой-то… Райен! Америка! АМЕРИКА у тебя родина!

— Амэрика, — улыбаясь, согласился Райен.

— Уфф, — выдохнул Слива. — Разобрались, слава богу. Так вот… Она тебе нравится?

— Мне? — испугался Райен.

Слива со стоном повернулся в мою сторону:

— Аствацатуров! Я больше не могу! Уйми его, пожалуйста, а то я за себя не ручаюсь!

— Слива! — сказал я. — Сам уймись. Ну чего ты к человеку привязался? Оставь его в покое.

— Мне нравится! — вдруг неожиданно встрял Райен.

— Слыхал? — кивнул в его сторону Слива. — Можем ведь, если захотим. Значит, тебе нравится, да?

— Да, — подтвердил Райен.

— А мне нет! — с вызовом заявил Слива. — Не нравится мне твоя родина! И знаешь, почему?

Райен неизменно оказывался, как я потом узнал, жертвой антиглобалистских настроений Сливы. Слива не любил американцев с тех пор, как ему отказали в визе в американском консульстве: он туда пришел накрашенный, в розовых женских рейтузах и в ошейнике.

Чтобы оградить Райена от Сливы, я позвал на помощь хозяина дома.

— Опять они вместе?! — крикнул с другого конца комнаты Арчи. — Черт! Не доглядел!

Не прошло и нескольких секунд, как он уже сидел рядом со Сливой и обнимал его.

— Сливочка! — говорил Арчи ласковым голосом. — Давай, мой хороший, иди поешь. Давай. Нам тут с Райеном надо кое-что обсудить. Райен, маленький, тебе налить вина?

Аби и Райен настолько прониклись гостеприимством Арчи и богемным духом его салона, что решили снять одну из комнат в его квартире, видимо, затем, чтобы глубже окунуться в самое средоточие петербургской тусовочной жизни. Арчи согласился, тем более что американцы готовы были платить деньги, а он уже четвертый месяц сидел без работы.

— Не настроился пока на рабочий ритм. У меня бывшая подруга в консульстве работала, так от меня денег вроде как не требовалось. Я и привык. Пора бы уже отвыкнуть, устроиться куда-нибудь. Но пока не получается. Времени совсем нет. Ты же сам видишь. Постоянно гости. А вообще-то придется работу поискать. Ведь ты понимаешь, в нашей дикой стране одной обходительностью манер не проживешь… Американцы не помешают. Их деньги уж тем более, — уверял он меня.

Однако после заселения американцев собираться в гостях у Арчи мы стали значительно реже.

Аби и Райен фактически превратились в полноправных хозяев квартиры и постоянно требовали к себе внимания. Они во все вмешивались, покрикивали на нас, могли прервать общий разговор какой-нибудь дурацкой шуткой, над которой сами тут же принимались подолгу визгливо хохотать. Вдобавок они навязали нам своих непонятных друзей, с которыми тоже приходилось общаться. От этого делалось тоскливо, и вечера у Арчи потеряли свою привлекательность.

— Совершенно непонятно, куда теперь ходить, — жаловался мне Слива. Мы случайно встретились в кафе на Невском, и он подсел за мой столик. — Даже и не знаю, что теперь делать. Не по улицам же шляться… Слушай, Аствацатуров, у тебя взаймы не будет? Мне за кофе расплатиться…