Метрдотель взглянул на схему.

— Соколицу посадим рядом с вами. Очень хорошо, сэр.

— Я тоже так думаю. — Хирам мягко улыбнулся, так как был очень доволен собой.

— Ледяные скульптуры доставят в течение ближайшего часа.

— Превосходно. Дай мне знать, когда их привезут.

Кертис закрыл за собой дверь. Уорчестер откинулся на спинку кресла, посмотрел на экран телевизора и переключил канал. Линда Эллерби [5] на ступенях «Могилы Джетбоя» брала интервью у Ксавье Десмонда. Он с минуту посмотрел, как беззвучно шевелятся их губы. Затем программу прервал выпуск новостей. Что-то случилось с Плакальщиком — на экране появилась его фотография в желтом костюме. Славный малый, но одевается почти так же скверно, как доктор Тахион.

Хирам нахмурился и задумчиво сложил руки домиком. Он обо всем позаботился. Вечеринку ждет оглушительный успех, она станет событием года. Казалось бы, нет повода для тревоги, но…

Это все та стычка на рыбном рынке — он никак не мог выбросить ее из головы. У Жабра какие-то неприятности. Он нуждается в помощи. Уорчестеру нравился старый джокер. Они уже добрый десяток лет вели совместные дела, и «Козырные тузы» даже оплачивали обучение его сына.

Необходимо выяснить, что происходит, только следует обойтись без личного участия, упаси бог; он ведь ресторатор, а не сыщик. Однако ему известны нужные люди, многие из которых были у него в долгу. Пожалуй, настало время воспользоваться этими связями.

Хирам отыскал в роскошной записной книжке телефон доктора Тахиона, поднял трубку и набрал номер. Долго никто не отвечал. Хирам терпеливо ждал: такисианин был известный соня. Наконец он сдался. День дикой карты каждый раз становился для Тахиона тяжелым испытанием. Нередко доктором овладевали приступы самобичевания и жалости к самому себе, которые гасились исключительно коньяком. Сегодня была сороковая годовщина, так что приступ мог оказаться особенно острым. Впрочем, данные обстоятельства не помешают доктору Тахиону появиться на банкете вовремя; тем не менее Хираму хотелось, чтобы кто-нибудь занялся этим делом незамедлительно.

Он на минуту задумался. Сенатор Хартманн, его добрый друг, несомненно, предоставит в его распоряжение кого-нибудь из министерства юстиции, но вмешивать в это дело правительство — долго и хлопотно. Фортунато может помочь… а может и отказать.

Стоило перелистать записную книжку, проглядывая имена, и нужное немедленно нашлось: «ДЖЕЙ ЭКРОЙД. Частные расследования и деликатные поручения».

Хирам с улыбкой придвинул к себе телефон и набрал номер. Экройд снял трубку на пятом гудке.

— Еще слишком рано, — пожаловался частный сыщик, — Отвяжитесь.

— Вылезай из постели, Щелкунчик, — весело сказал Хирам, зная, что Джей будет недоволен. — Кто рано встает, тому бог подает, а сегодня вечером ты сможешь рассчитаться за свой ужин, если можно так выразиться.

— Нет уж, одним ужином ты от меня не отделаешься, — пробурчал Экройд. — И не называй меня Щелкунчиком, черт побери!

В каждом кляссере насчитывалось по десять страниц, на каждой из них помещалось около сотни марок с аккуратненько подписанными номерами согласно «Каталогу почтовых марок Скотта», что делало их опознание делом исключительной простоты.

Итак, десять ирландских марок № 38 (они же № 171 по британской классификации, со штампом «Rialtar Sealadac na heineann 1922», сделанным темно-синими чернилами), не были в обращении, стоимость по каталогу 1500 долларов за каждую. Десять датских № 1 (без перфорации, с желто-коричневой защитной маркировкой), гашеные с каймой с четырех сторон, стоимость по каталогу 1300 долларов каждая. Двенадцать японских № 8 (на оригинальной рифленой бумаге без клея), не были в обращении, стоимость по каталогу 450 долларов за каждую — и так далее и тому подобное. В общей сложности в этих кляссерах хранились тысяча восемьсот восемьдесят марок средней стоимостью тысяча долларов за единицу, так что в каждом кляссере находилось марок приблизительно на миллион долларов. А ведь есть еще третья книжка…

Дженнифер быстро пролистала страницы, но ее мысли сейчас были заняты тем богатством, которое лежало перед ней в кляссерах на захламленной стойке.

Кин собрал неплохую коллекцию. Дженнифер не слишком разбиралась в филателии, но один беглый взгляд в раздел цен и ее общие знания в области разных редкостей подсказывали ей, что Кин может выручить максимальную стоимость, когда придет время продать коллекцию.

Марки, которые он собрал, встречались настолько редко, чтобы оставаться, если угодно, редкими, и настолько часто, чтобы их появление на рынке не вызвало переполоха. Быстрая проверка выборочных экземпляров по каталогам предыдущих лет показала также, что они были еще и настолько редкими, чтобы с каждым годом увеличиваться в цене. Разумеется, коллекционер-одиночка может не наскрести столько наличных, чтобы выкупить всю коллекцию сразу, но в любом большом городе ему охотно составят компанию те, кто разделяет его увлечение.

К сожалению, думала Дженнифер, лениво проглядывая один ряд марок за другим, она лишена этой возможности. Придется сбывать с рук всю коллекцию сразу, и хорошо еще, если скупщик даст десятую долю их истинной стоимости. И все же десять процентов — две тысячи долларов — неплохой улов за пару часов работы.

Ей предстояло внести довольно значительный платеж за квартиру, которую недавно превратили в кондоминиум, и потом предполагалось еще несколько менее крупных трат. Она вытащила из сумочки небольшую черную книжку и пробежала глазами список ее излюбленных благотворительных организаций — преимущественно мелких и из рук вон плохо финансируемых центров для жен, переживших насилие со стороны своих мужей, беспризорных детей и бездомных животных. В наше время, когда правительство урезает расходы на все что только можно, частным лицам приходится самостоятельно поддерживать благие начинания, а в этом мире благих начинаний не так и мало.