Антигон показал себя смертельно опасным для сатрапов, назначенных в Трипарадизе. Помимо тех, за кого он несет ответственность в Малой Азии, теперь он устранил и некоторых на востоке: сместил в Персии предавшего Эвмена Певкеста, а возвращаясь на запад, Антигон изгнал Селевка из Вавилона. Командир «Серебряных щитов Антиген», один из убийц Пердикки и сатрап Сузианы, теперь сам был убит. [401] Пейтон, самый опасный на востоке, был уличен или просто обвинен в стремлении увеличить свою власть и был казнен. [402]

Подобно Антипатру Антигон не имел опыта великих сражений в Бактрии и Индии; он не знал Востока, большая часть оставшихся в живых сатрапов были восстановлены, некоторые из аргираспидов отправлены на восток, чтобы убрать их с дороги. [403] Антигон снова вернулся на запад, и теперь его действия демонстрировали масштаб его амбиций. В Вавилоне он потребовал, чтобы Селевк предоставил отчеты об управлении сатрапией, подобная инспекция гарантированно должна была обнаружить или изобрести злоупотребления. Не существовало определенного набора правил ведения финансовой деятельности в сатрапиях, поэтому обнаружить несоответствия было очень легко. Аудит был преддверием ареста и казни Селевка. Не имея сил для сопротивления, Селевк бежал. Он сумел взять свою семью и эскорт из 50 воинов; по-видимому, поездка была подготовлена заранее. Поведение Антигона в Персии было достаточным предупреждением. [404]

Только царь или его регент имели право потребовать от сатрапа дать отчет о своем управлении провинцией, поэтому требование Антигона означало, что он ставит себя именно в такое положение. Он все еще оставался «стратегом Азии», и, без сомнения, это было формальным основанием действовать против Селевка, но его власть теперь простиралась от восточных сатрапий до Геллеспонта и до границы Египта. Он должен был попытаться подчинить остающихся независимыми сатрапов.

Селевк бежал к Птолемею в Египет и объяснил ему, что делает Антигон. [405] Для обоих было ясно, что Антигон намеревается восстановить империю Александра под своей собственной властью. Птолемею должно было стать понятно, что несмотря на его молчаливый союз с Антигоном против Эвмена двумя годами раньше, теперь сам Птолемей подлежал устранению.

Рассказ Селевка и его толкование событий на востоке убедили Птолемея. Селевк направил послов объяснить ситуацию Кассандру и Лисимаху во Фракии, единственным сатрапам на западе, все еще остававшимся неподконтрольными Антигону, [406] таким образом поступая по отношению к Антигону так же, как тот сделал это с Пердиккой. Кассандра вскоре удалось убедить, присоединился и Лисимах, который вполне мог стать мишенью раньше Кассандра. Одной из новостей, которые мог сообщить Селевк, была величина богатства, которое теперь контролировал Антигон: военная добыча в 25 000 талантов, полученная при захвате сокровищ империи в Экбатане, Сузах и Персеполе, и ежегодный доход 11 000 талантов. [407] Он также завербовал значительную часть бывшей армии Эвмена. Ни один из союзников не мог соперничать с таким богатством или людскими ресурсами, даже Птолемей с резервами Египта, а Кассандр и Лисимах по сравнению с этим были просто бедными, Селевк же был совсем разорен.

Но все они были сатрапами, законно назначенными на встрече в Трипарадизе, которая произошла до назначения Антигона стратегом. Они выпустили совместный ультиматум, основанный на законных правах, которые Антигон не мог отрицать. Таким образом люди, стремившиеся развалить империю, провозглашали свою лояльность ей в противовес человеку, который стремился восстановить ее единство. Их требования заключались в том, что Антигон должен распределить полученные им сокровища более равномерно, и поскольку так много сатрапий были вакантны, он должен был согласиться на их дальнейшее перераспределение. Подразумевалось, что сторонники и клиенты Антигона не получат преимуществ и что Селевк должен возвратиться в Вавилон. Ответом Антигона было альтернативное предложение, что переговоры должны вестись исходя из того, кто чем владеет в настоящий момент. Предложения переговоров с обеих сторон были фактическим объявлением войны. [408]

Действия Антигона на востоке полностью игнорировали это: большая часть сатрапов, которые присоединились к Эвмену, были оставлены на месте. В Вавилонии Селевк был заменен Пейтоном, сыном Агенора, который был сатрапом части Индии, пока не был изгнан. Новый сатрап Мидии Никанор заменил казненного Пейтона, и ему была дана неопределенная роль вице-царя, чтобы присматривать за Востоком. Это было именно то, против чего восточные сатрапы возражали раньше. Антигон нашел бы очень слабую поддержку к востоку от Мидии, и если бы обстоятельства складывались не в его пользу, восточные сатрапы, вероятно, выступили бы против него. Это было одной из причин, которые привели в конце концов к его поражению.

Восточных сатрапий было много — Арея, Парфия, Арахозия, Сузиана, Персида, Бактрия, Согдиана, Паропамисады, — и по отдельности они не имели особого значения в смысле военной или политической силы. Большая часть занимавших должности людей не играли значительной роли в войнах Александра, но к тому времени, когда Антигон победил Эвмена, некоторые из них находились на своем месте уже до десяти лет. Их не очень беспокоили власти центрального правительства, и они обрели сильные местные корни. Они стали успешными администраторами, то есть они действовали во многом подобно Филиппу II в Македонии, или как это делали персидские сатрапы. Посягательство на власть сатрапов со стороны Антигона или Пейтона встретило бы сопротивление. Даже хотя в распоряжении этих людей было небольшое количество воинов, объединившись, эти силы были значительны, а мидийская и бактрийская конница была очень сильна.

Антигон возвращался на запад очень медленно. Совместный ультиматум был доставлен зимой 316/315 г. до н. э., и весной он достиг Сирии. Когда Антигон и Эвмен продвинулись на запад, Птолемей вновь занял Южную Сирию. [409] Антигон избрал ее в качестве своей следующей цели и двинулся туда. Птолемей сделал основным оборонительным пунктом Тир. Антигону потребовался год, чтобы захватить город, в то время как в другом месте в Финикии он строил новый флот. Его следующей целью, вероятно, должны были стать Египет или Греция, а возможно и обе страны. [410]