Шрифт:
ФРЭНК. Но вы, наверное, заметили некоторую разницу между Гарольдом Роббинсом и остальными двумя?
РИТА. Помимо того, что Гарольд Роббинс очень американистый?
ФРЭНК. Да, помимо этого.
РИТА. Ну, заметила. Те два пошикарней написаны. Но ведь все три — это книги?
ФРЭНК. Да, книги. Конечно. Но мне кажется, что вы склонны любую книгу считать произведением литературы?
РИТА. А что, разве нет?
ФРЭНК. Нет.
РИТА. Ну — а как же их тогда отличать, где литература, а где нет?
ФРЭНК. Ну, как вам сказать… Как правило, люди просто знают, вот и всё.
РИТА. Но откуда же это известно, как этому научиться? Понимаете, вот это вы и должны мне объяснить. Я же ничего этого не знаю, сами видите.
ФРЭНК. Нет, не в том дело, что вы ничего не знаете. Просто при выборе книг надо быть более разборчивой, вот и всё.
РИТА. То есть у меня не хватает вкуса. Вы это хотите сказать?
ФРЭНК. Не совсем.
РИТА. Конечно, это. Не смущайтесь. Я не расстроюсь. Я пришла сюда, чтобы всему научиться. У меня башка полна всякого хлама, разве не так? И её надо основательно прочистить. Ну так давайте, вот этим и займитесь. И я никогда больше не стану читать Гарольда Роббинса.
ФРЭНК. Да читайте, читайте в своё полное удовольствие. Только не рассказывайте о нём на экзамене.
РИТА. Благодарю за совет. Стало быть, вы считаете, что нет ничего плохого, если и потискаешься иногда с парнями, лишь бы маменька ничего не узнала, так что ли?
ФРЭНК. Ну, может, и так.
З а т е м н е н и е.
Картина четвёртая
ФРЭНК стоит у окна.
И комнату входит РИТА, с грохотом закрывая за собой дверь.
ФРЭНК подходит к одной из полок и что-то ищет.
РИТА. Не могу больше, точка. Честно, я совершенно не понимаю, что всё это должно значить.
Подходит к своему стулу рядом с письменным столом Фрэнка, швыряет на его сумку, затем возвращается к двери и вешает пальто на крючок.
Он меня доконал, но я так ничего и не поняла. Всё одно и то же: «Необходимо лишь установить связь», и больше ничего, тоска, сдохнуть можно. Ничего хорошего не нашла и ничего понять не способна!
ФРЭНК. Поймёте. Непременно поймёте.
РИТА. Да, вам легко говорить. Вы-то сами всё прекрасно понимаете.
Возвращается к своему стулу.
А у меня уже просто все мозги набекрень из-за вашего Форстера.
ФРЭНК. А что если мы на время забудем о Форстере?
РИТА. С превеликим удовольствием.
ФРЭНК берёт в руки сочинение Риты о «Пер Гюнте» и какой-то момент молча стоит перед ней. Затем сидится на уголок стола.
ФРЭНК. Мне бы хотелось поговорить с вами о том тексте, что вы мне прислали.
РИТА. А, об этом.
ФРЭНК. Именно об этом. В ответ на поставленный вопрос, как бы вы справились с теми трудностями, что связаны с постановкой «Пер Гюнта», вы пишете, цитирую: «Я бы поставила его на радио». Конец цитаты.
РИТА. Точно. Ровно так я и написала.
ФРЭНК. Ну и что дальше?
РИТА. А что должно быть дальше?
ФРЭНК. Понимаю, что это было с моей стороны достаточно наивно, но вообще-то я надеялся получить более развёрнутый ответ.
РИТА садится за стол и начинает распаковываться: пенал, линейка, блокнот, экземпляр «Пер Гюнта», а так же восемь критических работ о нём — всё это она извлекла из сумки.
РИТА. Больше не успела. Всю неделю в конторе было чертовски много работы.
ФРЭНК. Значит, вы пишете сочинения прямо на работе?
РИТА. Ну да.
ФРЭНК. А собственно почему?
РИТА. Потому что Денни просто бешеный становится, когда я начинаю заниматься дома. Видеть этого не может. А у меня нет времени каждый раз с ним препираться.