Мы в то время находились в Дурокобривисе. Город этот когда-то был процветающим римским поселением с множеством бань, мраморным зданием суда и просторной рыночной площадью, но теперь превратился в обедневший приграничный форт. По ту сторону от земляной городской стены все дома были сожжены во время набегов саксов Эллы, а внутри лежали в руинах огромные римские здания. Посланца Бана приняли в развалинах бывшей римской бани, полуразрушенном арочном зале. Была ночь, и в яме, оставшейся от старого, утопленного в землю чана, горел огонь, дым взвихривался к высокому потолку и медленно улетал через крохотное окошко. Мы сидели кружком на холодном полу за вечерней трапезой. Артур ввел гонца Бана в наш круг и по тонкому слою грязи стал наспех чертить карту Думнонии, а потом раскидал тут и там осколки красной и белой мозаики, отмечая расположение наших и вражеских армий. И везде красный цвет Думнонии оказывался теснимым белым цветом противника. В тот день мы уже побывали в кровавой драке. Правая щека Артура была распорота копьем сакса. Рана не опасная, но глубокая, из нее сочилась кровь. Артур бился без шлема, утверждая, что лучше видит, когда голова не закована в железо. Но попади сакс на какой-то дюйм выше, и лезвие копья прошло бы прямо в мозг. Как обычно, Артур дрался пешим, сохраняя своих огромных, тяжелых коней для самой главной битвы. В его отряде было полдюжины всадников, но большая часть редких, дорогих военных лошадей содержалась в глубоком тылу Думнонии, куда не могли проникнуть вражеские отряды. Мы разметали шеренгу саксов, убили их вождя и остатки разбитого отряда отогнали назад, на восток, но то, что Артур едва не погиб, здорово подпортило нам настроение. А посланец короля Бана, вождь по имени Блайддиг, окончательно расстроил нас.

— Теперь видишь, — сказал Артур Блайддигу, — почему я не могу уехать отсюда?

И он обвел рукой красно-белую мозаику осколков.

— Клятва есть клятва, — упрямо настаивал Блайддиг.

— Если Артур покинет Думнонию, — вмешался принц Герайнт, — она падет.

Герайнт был тугодумом, но прямым и честным человеком. Как племянник Утера, он мог претендовать на трон Думнонии, но никогда к этому не стремился и оставался верен Артуру, своему незаконнорожденному брату.

— Пусть лучше падет Думнония, чем Беноик, — проговорил Блайддиг, не обращая внимания на гневный ропот, который был ответом на его слова.

— Я дал клятву защищать Мордреда, — сказал Артур.

— Но прежде ты дал клятву защищать Беноик, — упорствовал Блайддиг. — Возьми ребенка с собой.

— Я должен сохранить Мордреду его королевство, — не сдавался Артур. — Если он уедет, королевство потеряет своего короля, лишится сердца, дающего жизнь. Мордред останется тут.

— А кто стремится отнять у него королевство? — сердито спросил Блайддиг. Этот вождь был крупным мужчиной, конечно, не таким, как Овейн, но с той же грубой, напористой силой. — Ты! — Он презрительно указал на Артура. — Если бы ты женился на Кайнвин, не было бы и войны. Если бы ты женился на Кайнвин, тогда не только Думнония, но Гвент и Повис могли бы послать армии на помощь моему королю!

Вокруг раздались негодующие крики, люди повскакивали, вытаскивая мечи, но Артур гаркнул, и наступила тишина. Из едва затянувшейся раны по щеке Артура потекла струйка густой крови.

— Сколько времени сможет продержаться Беноик? — спросил он Блайддига.

Вождь нахмурился. Ясно было, что точного ответа у него нет.

— Месяцев шесть, — предположил он, — а может, и год. Франки, — продолжал Блайддиг, — напирают с востока, и у короля Бана нет сил отбиваться сразу от всех.

Его собственная армия под предводительством королевского военачальника Борса удерживала северную границу, а люди Артура, оставленные им перед отъездом, под предводительством Кулуха обороняли страну с юга.

Артур разглядывал свою карту с вкраплением красных и белых осколков.

— Три месяца, — произнес он, — три месяца, и я приеду. Если смогу. А пока, Блайддиг, я отправлю к вам отряд опытных, хороших воинов.

Блайддиг принялся было спорить, напирая на то, что клятва Артура означает его личное присутствие в Арморике, но Артур был тверд. Три месяца, сказал он, или вообще никогда. И Блайддигу пришлось согласиться.

Артур жестом приказал мне следовать за ним в прилегавший к залу крытый колоннадный дворик. Там стояли громадные чаны, вонявшие, как отхожее место, но Артур, казалось, не замечал этого зловония.

— Бог знает, Дерфель, — сказал он и осекся, заметив на моем лице изумление. Из того, что Артур по ошибке произнес имя христианского Бога, я понял, как он напряжен. — Боги знают, — тут же поправился Артур, — как я не хочу расставаться с тобой. Но я должен послать того, кто сумеет сломать стену щитов. Я вынужден выбрать тебя.

— Лорд принц... — начал я.

— Не называй меня принцем, — сердито перебил он. — Я не принц. И не спорь со мной. Все нынче спорят со мной. Все, кроме меня, знают, как выиграть войну. Мелвас крикливо просит людей, Тевдрик тянет меня на север, Кай твердит, что ему нужна еще сотня копий, а теперь и Бан требует меня к себе! Если бы он тратил больше денег на свою армию и поменьше на поэтов, то не оказался бы сейчас в беде!

— Поэты?

— Инис Требс — рай для поэтов. — Он произнес название островной столицы Бана так, будто говорил о какой-то клоаке. — Поэты! Нам нужны копьеносцы, а не поэты! — Он умолк и прислонился к колонне. Вид у него был очень усталый. — Я ничего не могу сделать, пока мы разделены войной. Если бы мне удалось поговорить с Кунегласом с глазу на глаз, все могло бы устроиться.

— Но Горфиддид... — робко заметил я.

— Да, пока жив Горфиддид, ничего не получится, — задумчиво произнес Артур и умолк.

Я знал, что он сейчас думает о Кайнвин и Гвиневере. Лунный луч скользнул сквозь прореху в крыше колоннады и посеребрил его жесткое костистое лицо. Артур закрыл глаза. Сейчас он наверняка корил себя за все, что сделано и чего переделать уже невозможно, за опрометчивый поступок, приведший к войне. Надо было заново строить разрушенный мир, и существовал только один человек, способный привести Британию к миру. Этим человеком был Артур. Он открыл глаза и поморщился.

— Что за странный запах? — наконец-то почувствовал он.