– Господин!

– Не ори на меня, Дерфель, я не оглох, я голоден.

– О господин!

– Ну вот, теперь нюни распустил! Ненавижу слезы. Я всего-то попросил кусочек сыра, а ты расхныкался, как маленький. А, вот и мой посох. Славненько.

Он выхватил у Нимуэ посох и, упершись им в землю, выбрался из Котла. Остальные копейщики проснулись и теперь смотрели на него, открыв рот. Нимуэ зашевелилась во сне, рядом негромко ахнула Кайнвин.

– Полагаю, Дерфель, – начал Мерлин, разворачивая наши тюки в поисках сыра, – что ты завел нас в безвыходное положение? Мы ведь окружены?

– Да, господин.

– И врагов много больше, чем нас?

– Да, господин.

– Ай-ай-ай, Дерфель, и ты зовешь себя полководцем?.. Сыр! Вот! Я же знал, что он у нас есть. Отлично.

Я дрожащим пальцем указал в яму.

– Котел, господин.

Я хотел спросить, Котел ли совершил чудо, но от изумления и радости не мог говорить связно.

– И преотличный! Вместительный, глубокий, всем котлам котел. – Мерлин откусил сыра. – Как же я проголодался. – Он откусил еще и, довольный, привалился спиной к каменной глыбе. – Окружены превосходящими силами противника! Ну, ну! Чем еще порадуешь? – Он затолкал в рот последний кусок сыра и стряхнул крошки, потом улыбнулся Кайнвин и притянул к себе Нимуэ. – Все хорошо?

– Да, – спокойно отвечала та, приникая к нему. Из всех нас она одна ничуть не удивилась его чудесному выздоровлению.

– За исключением того, что мы окружены превосходящими силами противника! – ехидно проговорил Мерлин. – Что делать? Обычно лучшее средство – принести кого-нибудь в жертву. – Он внимательно оглядел растерянных воинов. Вместе с румянцем к нему вернулось обычная язвительность. – Может, Дерфеля?

– Господин! – вскричала Кайнвин.

– Нет, госпожа! Только не тебя. Ты и без того много сделала.

– Не надо приносить жертвы, – взмолилась Кайнвин. Мерлин улыбнулся. Нимуэ задремала в его объятиях, но больше никто не мог спать. Внизу звякнуло копье. Услышав этот звук, Мерлин протянул мне посох.

– Выбирайся наверх, Дерфель, и направь мой посох на запад. На запад, запомни, не на восток. Попытайся раз в жизни не напутать. Разумеется, лучше бы мне все сделать самому, чтоб наверняка, да не хочется будить Нимуэ. Вперед!

Я взобрался на самую высокую глыбу и, следуя указаниям Мерлина, направил посох на далекое море.

– Не тычь им! – крикнул снизу Мерлин. – Указывай! Ощути его силу! Это не стрекало, чтобы подгонять волов, а посох друида!

Я держал посох. Всадники Диурнаха, должно быть, почуяли магию, ибо колдуны внезапно завыли, а воины принялись метать в меня копья.

– А теперь, – крикнул Мерлин, когда наконечники зазвенели о камни, – вложи в него силу, Дерфель, вложи в него силу!

Я сосредоточился на посохе, но ничего не почувствовал, хотя Мерлин, по всей видимости, остался доволен.

– Слезай, – крикнул он, – и отдохни. У нас впереди долгий путь. Сыра не осталось? Я бы целый мешок съел!

Мы лежали и мерзли. Мерлин не говорил ни о Котле, ни о своей болезни, однако я чувствовал, как изменилось общее настроение. Внезапно проснулась надежда, и первой на нее указала Кайнвин. Она ткнула меня в бок и подняла палец к луне. Я увидел, что еще недавно четкий диск окружен зыбким сиянием. Казалось, лунный венец составляют мириады крошечных самоцветов, так ярко они искрились.

Мерлин не смотрел на луну, он по-прежнему говорил о сыре.

– Одна женщина в Дун Сейло делала потрясающий мягкий сыр. Как сейчас помню, заматывала его в листья крапивы, клала в деревянную миску и на полгода ставила в баранью мочу. В баранью мочу! Странные бывают суеверия, но сыр у нее был отменный. – Он хохотнул. – Заставляла беднягу-мужа собирать мочу. И как он с этим справлялся? Хватал барана за рога и щекотал? А может, приносил жене свою собственную и говорил, что баранья? Я бы так и поступил. Теплее стало, правда?

Искристый венец вокруг луны растаял, его сменила влажная мгла, колеблемая легким западным ветром, который и впрямь стал заметно теплее. Яркие звезды подернулись дымкой, иней на камнях таял, мы перестали дрожать. Наконечников снова можно было коснуться. Собирался туман.

– Думнонийцы, разумеется, уверяют, будто их сыр лучший в Британии, – с жаром объявил Мерлин, словно нам всем больше нечего делать, кроме как слушать лекцию о сыре. – Да, их сыр неплох, но часто бывает твердоват. Помню, Утер как-то сломал зуб о сыр из-под Линдиниса. Прям-таки пополам! Несколько недель маялся зубной болью. Боялся вырывать зубы. Требовал, чтобы я его заколдовал, но – странное дело – зубы магия не лечит. Глаза, да, живот – пожалуйста, даже мозги иногда, хотя их в Британии почти не осталось. А зубы? Никогда. Надо будет на досуге этим заняться. Учтите, я обожаю вырывать зубы. – Он широко улыбнулся, показывая безупречный оскал. Таким же редким счастливчиком был Артур, а вот мы все время от времени мучились зубной болью.

Я поднял глаза и увидел, что верхушки глыб скрыл туман, густевший с каждой минутой. То был колдовской туман, он клубился под луной и покрывал весь Инис Мои плотным белым плащом.

– В Силурии, – продолжал Мерлин, – наливают в миску кислые подонки и зовут это сыром. Мерзость такая, что ее даже мыши не едят! Впрочем, чего еще ждать от Силурии! Ты что-то хочешь мне сказать, Дерфель? Чуть на месте не прыгаешь.

– Туман, господин.

– Какой же ты у нас наблюдательный, – восхищенно проговорил он. – Так, может быть, вытащишь Котел из ямы? Время уходить, Дерфель, время уходить.