Нельзя сказать, что наш разговор начался на мажорной ноте, но в принципе меня это устраивало. В некоторых социальных кругах хорошие манеры порой истолковываются как признак слабости.

— Куда ты слиняла? — потребовал ответа Нед. — Я оставлял тебе записки практически каждый день. Можно подумать, мне больше нечем заняться, как таскаться в ваше гребаное болото.

Если Лекси трахалась с этим убожеством, то я, пожалуй, вернусь в морг и сама пырну ее еще пару раз. Я закатила глаза.

— Ты что, не в курсе? Меня тут пырнули ножом. А потом я валялась в коме.

— Ах да. Точно, — ответил он и с легкой брезгливостью посмотрел на меня бледно-голубыми глазами, словно я совершила некий предосудительный поступок. — И все-таки могла бы связаться со мной. Дело есть дело.

Ага, а вот это уже хорошие известия.

— Точно, — ответила я. — Но мы ведь в конце концов встретились.

— Недавно ко мне завалил гребаный детектив и начал задавать вопросы, — неожиданно сообщил Нед. Посмотреть на него — вот-вот лопнет от злости, хотя по лицу особенно и не скажешь. — Словно я ему подозреваемый или типа того. Я сказал, что это его проблемы. Я не псих из дурдома, я не пыряю людей ножом.

М-да, что касается Неда, то тут мы с Фрэнком солидарны: перед нами далеко не гениальный представитель рода человеческого. Существует в основном за счет спинномозговых рефлексов, ибо в его убогом умишке крайне редко пролетает собственная мысль. Готова поспорить на любые деньги: этот тип разговаривает с клиентами из числа пролетариев так, будто те умственно отсталые. Например, встретив девушку-азиатку, он наверняка говорил что-то вроде: «Моя любить твоя всю жизнь».

— Ты рассказал ему про нас? — спросила я, подсаживаясь на кусок порушенной стены.

Нед одарил меня испуганным взглядом.

— Что ты! Налетел на меня со своими расспросами — думал, я сейчас запою. Меня на понт не возьмешь. Не на того напал.

«Так я тебе и поверила», — подумала я. А впрочем, какая разница?..

— Ну хорошо, — сказала я. — Надеюсь, это никак не связано с тем, что произошло со мной?

Похоже, на этот счет Нед своего мнения не имел. Он прислонился к стене, с минуту подозрительно рассматривал ее и, похоже, передумал.

— Ну так как? Будем мы с тобой двигать дело дальше или нет?

Я опустила голову и жалобно покосилась на него из-под ресниц.

— После комы мне всю память стерло. Так что будь добр, напомни, на чем мы с тобой остановились. Ну и все такое прочее.

Нед уставился на меня. Его бесстрастное лицо не выдавало никаких чувств, никаких мыслей. Впервые я заметила сходство с Дэниелом — вернее, с Дэниелом, если бы тот подвергся лоботомии.

— Мы остановились на сотне, — произнес он после минутного замешательства. — Наличкой.

Что он имел в виде? Сто фунтов за какую-то семейную реликвию или сто тысяч за мою долю в доме? Впрочем, мне не нужно было этого знать, чтобы понять одну вещь — парень лжет.

— Не заливай, — ответила я и, чтобы смягчить удар, кокетливо посмотрела на него. Ну кто бы мог подумать, что какая-то телка окажется умнее его. — Кома отшибла мне память, но не мозги.

Нед беззастенчиво расхохотался, засунул руки в карманы и пару раз качнулся на каблуках.

— Это я так, ради проверки.

И вновь игривая улыбочка с моей стороны — похоже, она ему нравилась.

— Давай-давай, оно полезно.

— Ладно, — произнес Нед, переходя на серьезный тон. Лицо его приняло деловое выражение. — Кроме шуток. Я сказал тогда, сто восемьдесят. А ты мне в ответ, мол, маловато, парень, и я согласился подумать, хотя для меня это тоже бабки немалые, а потом вернулся с ответом. Я оставил тебе записку, мол, как насчет пары сотен кусков, а потом ты… — вместо слов он пожал плечами, — сама понимаешь что.

Двести тысяч! Какую-то секунду я ощущала триумф — чувство, известное любому детективу: переворачиваешь карты и видишь, что они те, на которые ты поставил; играя вслепую, попал в самую точку!

И тут меня озарило.

До этого момента мне казалось, что Нед все задерживал, никак не мог уладить дела с бумажками или собрать нужную сумму. Лекси, похоже, умела обходиться куда меньшими деньгами. До Северной Каролины она добралась, имея депозит за убогую квартирку, и упорхнула оттуда с жалкими грошами в кармане, вырученными за разбитую колымагу. Все, что ей до сих пор было нужно, — дорога и фора в пару часов. А тут она вела с Недом переговоры о шестизначной сумме. И не просто потому, что такое стало возможно. В ее чреве рос ребенок, зоркое око Эбби начинало раздражать, а тут вдруг подвалило предложение, о каком можно было только мечтать. Так почему она тянула, почему из-за какой-то пары тысяч, которые не делали особой погоды, задержалась еще на несколько недель? По идее следовало согласиться не раздумывая, потребовать сумму в мелких купюрах и как можно скорее уносить ноги. Неужели ей важно было получить все до последнего пенни?

Чем больше я узнавала про Лекси, тем сильнее склонялась к тому, что она задумала избавиться от ребенка, как только прибудет туда, куда намеревалась сбежать. Эбби — а та знала ее, как никто другой — была того же мнения. Но с другой стороны, аборт — это всего лишь двести — триста фунтов. Ничто не мешало Лекси накопить такую сумму из заработанных денег, потихоньку слинять в одну прекрасную ночь, взять в банке кредит, не собираясь его возвращать, и исчезнуть. И зачем ей вообще понадобился Нед?