— Может, у меня кровоизлияние в мозг? Говорят, при этом обычно болят глаза.

— Так у тебя похмелье? — подал голос Раф откуда-то со своего дивана. — Если ты не прекратишь свое нытье, я сейчас встану и придушу тебя, даже если мне самому будет хреново.

— Этого только не хватало! — воскликнула Эбби, поглаживая переносицу. — Они опять за свое!

Джастин пропустил слова Рафа мимо ушей и, гордо задрав подбородок, всем видом давая понять, что вчерашняя разборка еще не окончена, тяжело опустился в кресло.

— Может, стоит проветриться? — предложил Дэниел, стряхивая с себя задумчивость и оглядываясь по сторонам. — Думаю, нам всем это не помешает.

— Никуда я не пойду, — возразил Джастин, протягивая руку за «Кровавой Мэри», которую приготовила для себя Эбби. — У меня грипп. Если я выйду на улицу, то подхвачу пневмонию.

Эбби ударила его по руке.

— Это мой стакан. Если хочешь выпить, приготовь себе сам.

— Древние сказали бы, — произнес, обращаясь к Джастину, Дэниел, — что ты страдаешь от дисбаланса жизненных соков. В твоем организме избыток черной желчи, что, в свою очередь, ведет к меланхолии. Черная желчь холодная и сухая, следовательно, в целях противодействия тебе нужно что-то теплое и влажное. Не помню точно, какая конкретно пища ассоциируется с сангвинической натурой, но смею предположить, что это какое-то красное мясо — например говядина…

— Сартр был прав, — подал голос Раф из-за своей подушки. — Ад — это просто другие люди.

Я была готова с ним согласиться. В данный момент мне хотелось одного: скорей бы вечер, чтобы я снова могла отправиться на прогулку, вырваться из дома, уйти подальше, хорошенько обо всем поразмыслить. Еще ни разу в жизни я не проводила столько времени в окружении других людей. До сегодняшнего дня я даже как-то об этом не задумывалась, но неожиданно все, что они делали — то, как Джастин строил из себя умирающего лебедя, как Эбби раскладывала карты, — показалось мне сродни вражеской атаке. Я натянула на голову джемпер, поглубже зарылась в кресло и вновь постаралась уснуть.

Когда я проснулась, в комнате никого не было. Создавалось впечатление, что мои новые друзья покинули ее в спешке, словно им что-то угрожало. Свет оставлен включенным, абажуры на лампах торчат под каким-то странным углом, стулья отодвинуты, в кружках недопитый кофе, на столе — липкие круги от пролитой жидкости.

— Эй! — крикнула я. Голос потонул в вечерних тенях, и мне никто не ответил.

Дом казался огромным и каким-то враждебным. Такое иногда бывает, когда спускаешься вниз, после того как уже запер на ночь входную дверь, — чужой, замкнувшийся в себе, сосредоточенный на своей собственной жизни. Никаких записок. Похоже, они все-таки вчетвером отправились на прогулку, чтобы проветрить головы.

Я налила в кружку холодного кофе и выпила, прислонившись спиной к кухонной раковине. За окном свет только-только начал приобретать золотистый сиропный оттенок, и над лужайкой с веселым щебетом сновали ласточки. Я оставила кружку в мойке и пошла к себе; сама не знаю почему, но старалась ступать как можно тише, специально перешагивала скрипучие ступеньки.

Стоило мне положить руку на ручку двери, как я тотчас ощутила, как дом вокруг как будто напрягся. Не успела я открыть дверь, как до меня донесся слабый запах табачного дыма, и я увидела силуэт — широкоплечий, он недвижимо сидел на постели. Дэниел.

Он повернулся ко мне, и в стеклах его очков отразились голубые шторы.

— Кто ты? — спросил он.

Я моментально принялась соображать — с той скоростью, какую только мог ожидать от меня Фрэнк в такой ситуации. Поднесла палец к губам, чтобы он замолчал, а второй нащупала выключатель.

— Это я! — произнесла громко. — Я вернулась.

Слава Богу, Дэниел странный парень, так что, возможно, сегодня у нас получится уйти от ответа на его вопрос «Кто ты?».

Он не сводил глаз с моего лица, и, главное, находился между мной и моим чемоданом.

— А где все остальные? — спросила я и рывком расстегнула блузку, чтобы он мог видеть микрофон, пришпиленный к лифчику, от которого вниз к бинтам повязки тянулся шнур.

Дэниел удивленно приподнял брови, но лишь чуть-чуть.

— Отправились в город, в кино, — спокойно ответил он. — Мне нужно было кое-что здесь сделать. Мы решили тебя не будить.

Я кивнула, показала ему большие пальцы — мол, все правильно, — а сама медленно опустилась на колени и вытащила из-под кровати чемодан. Все это, не сводя с него глаз. Музыкальная шкатулка на моей тумбочке, тяжелая, с острыми краями, была рядом, совсем под рукой. Она наверняка поможет мне замедлить его действия, если вдруг понадобится выбраться отсюда. Дэниел даже не пошелохнулся. Я набрала шифр, открыла чемодан, нашла удостоверение и бросила ему.

Дэниел тщательно изучил его.

— Хорошо выспалась? — учтиво поинтересовался он.

Голова его склонилась над удостоверением — похоже, оно его заинтересовало. Моя рука лежала на тумбочке — в считанных сантиметрах от пистолета. Что, если попробовать взять пушку и засунуть за пояс? Нет, вдруг он поднимет глаза. Не стоит. Я застегнула «молнию» на чемодане и защелкнула замок.

— Так себе, — ответила я, — голова по-прежнему раскалывается. Хочу немного почитать на сон грядущий — надеюсь, полегчает. Можно минутку твоего внимания?